Татьяна Артемьева - Последний Рим, или Конец лжепророка

…Всякое движение связи, всякое соотношение, всякая соединяющая гармония находится в абсолютной связи божественного духа для того, чтобы единственной основой был бог, в котором все есть и через которого все есть в единстве троичности" (Н. Кузанский. "Об ученом незнании". X. 95).

Так Кузанский не отказывает в индивидуальности даже минералам, тогда как его антипод – лжепророк – лишает индивидуальности даже излюбленных чад «божьих» – будущих обитателей "Небесного Иерусалима"(см. ч. IV).

Николай Кузанский привлекает наше внимание к истине, и она не оставляет нас равнодушными. Перед нами ни что иное, как учение о подлинной троице жизни, изложенное свидетелем божества. Подтверждение тому – чувство радости, охватывающее при чтении работ Н. Кузанского, говорящее о присутствии святого духа жизни.

"Троица… есть единство, которое высказывается о боге, не есть математическое, но истинное и живое, она взаимосоотносится с жизнью, ибо она есть триединая жизнь, без которой нет вечного радования и совершенства. Поэтому она происходит от сущности совершеннейшей жизни, так как в совершеннейшем смысле триедина, чтобы возможность жить была настолько всемогущей, чтобы порождать жизнь из самой себя, из чего возникает дух любви и вечное радование" (Н. Кузанский. "Об ученом незнании", "О бытии возможности". VI. 320) Николай Кузанский уточняет:

"Ясным представляется при изучении природы возникновения то, что возникновение есть либо повторенное единство, либо умножение той же природы через отца посредством повторения в сыне…

Согласно такому соответствию, как бы оно ни было отдалено, единство названо отцом, равенство – сыном, и связь в действительности любовью, или духом святым" (Там же. С. 20 ).

Святой дух, присущий связи полов как святыне жизни, отмечает своим присутствием акт познания истины, насыщая душу знанием бога.

Совершенно иные взаимоотношения возникают между человеческой душой и лжепророком. Все, рождаемое душою как частицей бога, и в первую очередь стремление любить душою и телом, вызывает у лжепророка глубокое неприятие и озлобление. Соответственно учение лжепророка угнетает и тяготит душу. "Исходящее из человека оскверняет человека: из сердца человеческого исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимства… гордость, безумство" (Марк., 7; Матф., 15).

Как мы видим, лжепророк считает побуждения человека грехом, а самого человека – потенциальным преступником. Причина этого явления кроется в том, что лжепророк – животное божество инопланетного происхождения, и для него естественно иметь дело с грубыми, едва только оформляющимися в людей существами. Эти существа более, чем кто-либо другой, подвержены ошибкам, их энергетические субстанции связаны с животным божеством, таким же грубым, как и они. Попадая в систему высокого уровня, такую как Земля, они стремятся к насилию и произволу, им свойственно красть и судить. Собственно говоря, они – отражение образа зверя, и потому ведут себя по-звериному. Лжепророк же, обладая знанием собственной системы, совершенно необоснованно применяет эти знания к Земле и тем самым совершает криминальную по своей сущности ошибку. Можно даже сказать, что он "судит по себе". И осуждая человека, создает чудовищную по размаху систему карательства, мощнейшую структуру многовековой инквизиции.

Ложью лжепророка в данном случае является свойственное ему смешение понятий разного плана. В один ряд им помещаются свойства звериного тяготения к преступлению и свойства естественных желаний человеческой души. Что подразумевает лжепророк под выражениями «любодеяния», «лихоимство», «гордость», «безумства»? Все эти порочные, с точки зрения лжепророка, страсти можно отнести к естественным желаниям человеческой души, имеющей потребность в любви, обладании красивыми и удобными вещами, положении в обществе. Подобные стремления чужды лжепророку, незнакомому с высокой цивилизацией и не принимающему ее благ ни при каких обстоятельствах. Ему по нраву нищенствующая община со всеми вытекающими из этого последствиями. Однако, встречая на высокоорганизованной планете выраженное стремление к роскоши и удобствам, а также к удовольствиям, лжепророк реагирует на подобные стремления отрицательно, ошибочно относя их к преступным. При этом он, во-первых, судит, не имея на то никаких прав, во-вторых, судя ошибочно, судит неправедно, в-третьих, как это бывает в подобных случаях, нарушает общевселенский закон "Каждому свое". Стремление лжепророка уровнять всех членов собственной паствы ("слушайте сие и простые и знатные, богатый, равно как и бедный" (Пс. 48, 2–3)) уводит его от истины навсегда. При этом нарушается космический закон. Занимая место бога, лжепророк создает на Земле смуту и умножает преступление, о чем сам и говорит не стесняясь ("Законом умножилось преступление" (Римл., 5)). Вводя неправедные и неадекватные земной жизни законы, лжепророк увеличивает вероятность преступлений, что и происходит.

В своем суде над желаниями души лжепророк сознательно либо бессознательно хулит бога. Душа – это частица бога. Но это-то как раз и пытается скрыть лжепророк и, увлекаясь собственным лжеучением, призывает не только осуждать и презирать душу и ее желания, но и непосредственно ненавидеть душу, то есть активно противиться.

"Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную" (Иоан. 12).

Перед нами пример плохо скрытой ненависти к богу. Душа – частица бога. Связь с душой и следование ее желаниям обеспечивают человеку божественное участие и защиту. Первейшая задача лжепророка – разрыв этой божественной связи в целях ослабления человека, устранения подлинного божества. Лжепророк уводит человека от бога, стремясь занять его место. Хула на душу является хулой на самого бога. Призыв ненавидеть душу – это пропаганда ненависти к богу, причем ненависти массовой. Вся паства должна возненавидеть душу и давшего ее бога и поверить лжепророку.

Итак, лжепророк осуществляет подмену. Называя стремления души страстями, лжепророк осуждает эти страсти и характеризует их как похоти. Затем призывает к сопротивлению желаниям, уже опороченным, и предлагает освободиться от так называемых похотей и страстей. Так происходит отход от бога. Взошедший на Олимп Аполлон – apallaton (Paep. Evang. III 1.5), то есть "уничтожающий страсти" приводит в ужас олимпийский богов и преобразует мир. Никто не замечает, что власть неба оказывается в руках губителя.

Позднейший лжепророк вещает все о том же уничтожении страстей, все так же называя их похотями и приводя те же примеры. Блез Паскаль, перефразируя один из евангельских текстов, пишет: "Все, что есть у мира, является похотью плоти, похотью глаз и гордостью жизни [8] Почти дословное воспроизведение слов ученика Иисуса, Иоанна (1 Соборн. Иоан., 2:2). . Это страсть чувствования, страсть знания, страсть господства. Несчастна Земля проклятия, которую эти три огненные реки скорее воспламеняют, чем орошают! Счастливы те, которые, будучи на этих потоках, не погрузились, не увлечены ими, но укрепились неподвижно, и не стоят, но сидят в низком и безопасном месте, с которого они никогда не поднимаются до света, но только отдохнувши мирно на нем простирают руки к Тому, Кто должен их поднять, чтобы поставить их твердо и прочно в преддверии святого Иерусалима, где гордость не будет уже в состоянии нападать и поражать их; а они между тем плачут не потому, что видят, как плывут мимо все тленные вещи, увлекаемые потоком, но потому, что вспоминают свое отечество, небесный Иерусалим, который постоянно приходит им на мысль во время продолжительного изгнания". (Блез Паскаль. Мысли. XXX. СПб., Изд. журн. "Пантеон литературы", 1888).