Алексей Калинин - Академия попаданок. Третий семестр

– … и там и там люди зарабатывают на жизнь жалостливыми историями, – сказал оживший Шмур.

Он посмотрел на нас, сидящих на траве и удивленно спросил:

– А когда это вы бухнуться уже успели?

Мы не стали открывать ему подробности нашего приземления – отошел от окаменения и на этом спасибо. Я мотнула головой, мол, веди, Сусанин.

И Сусанин повел…

Всё ближе становилась деревня и всё реже полевые травы. Причина уменьшения травы паслась в полукилометре от нас, но запах от неё доносился такой, как будто минизаводы по производству молока испражнялись рядом.

Плетеные заборы возле домов служили скорее не для ограждения участков земли, а для размещения горшков и прочей глинянной тары на вбитых в землю кольях. Сами дома походили на загулявших матросов, которые вернулись после месячного плавания в порт и дорвались до винных погребков в местных трактирчиках. Они стояли кто как, покосившиеся, замшелые, но вместе с тем какие-то уютные и домашние. Такими бывают старые растоптанные тапочки, в которых даже мусор выносить стыдно, но их жалко выбросить, ведь в них так удобно сидеть перед телевизором с кружкой чая и баранками…

– Шмур, расскажи вкратце, кто в деревне главный и у кого мы сможем узнать по поводу летающего замка? – спросила я, когда до первого забора оставалось меньше сотни метров.

– Главным в деревне всегда является староста. Вон, видишь дом повыше остальных? Там он и обитает. А что за летающий замок? Тот самый, в котором живет колдун? – спросил Шмур.

– Да, тот самый. А что нам сказать этому самому старосте, чтобы он нам помог? – спросила я, вспомнив, как выглядывала из окна Похотуна и видела проплывающие под замком горы.

– Ой, об этом не беспокойтесь. У меня, конечно, были проблемы с местным населением, но мы всё решили и теперь я смогу быть вашим провожатым. Мы же договорились, – улыбнулся Шмур.

Почему-то мне не понравилась его улыбка… В тот момент я не понимала почему, но у меня зашевелились волоски на шее, которые были ниже затылка. Это был явный сигнал опасности, но в тот момент я как-то не придала этому значения. А зря! Последующее приключение научило больше доверять своим инстинктам и меньше – человеческим улыбкам.

Высунувшиеся из домиков любопытные женские лица наблюдали за нашей процессией, а мы старались быть не очень красивыми, чтобы не вызывать лишний повод переживать за мужей. Мы опускали головы и пылили по дорожке. В опускании головы был ещё и свой особенный подтекст – коровы не стеснялись облегчаться, где ни попадя, поэтому порой приходилось прыгать, как по минному полю.

Дверь в дом старосты была обита ржавыми железными полосами, которые когда-то претендовали своими завитушками на придание стиля и красоты дубовым доскам. Но это было так давно… Сейчас же они смотрелись как поддерживающие элементы для того, чтобы подгнившие доски не рассыпались прахом.

Шмур постучал в дверь ногой, на громкий стук тут же раздалась не менее грубая брань. Я даже заслушалась, когда мужской голос перечислил, что он думает о родне Шмура, о нем самом и о том, как Шмур появился на свет.

Наконец брань стихла и дверь открылась. На порог высунулось одутловатое лицо в обрамлении седых кудряшек. Впереди несся такой ядреный запах перегара, что у нас с Агапой невольно заслезились глаза.

– Чего надо? Мало прошлый раз показалось? Могу сейчас ещё добавить, – пробурчало лицо.

– Не, меня не за что бить. Лучше порадуйся, я академичек нашел! – радостно завопил Шмур и ловким движением вырвал у нас платки.

Вот так и началось наше знакомство с деревней Спятки.

Да, не лучшее знакомство, скажу я вам, поскольку нас тут же обступила огромная толпа. Человек десять и все с вилами. Агапа задрожала и прижалась ко мне, как будто я могла чем-то помочь. А ведь я могла…

Пока Агапа рассматривала оскаленные рожи наших новых знакомцев, я повернула Драконью слезу. Всё кругом замерло. Прямо как в песне: "Снова замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет не вспыхнет огонь. Только слышно – на улице где-то одинокая бродит…"

Маринка одинокая там бродит!

В тишине и полной недвижимости я аккуратно выбралась из-под острых вил и отступила к Шмуру. Поганец сиял злорадной ухмылкой и меня так и подмывало сунуть ему в личико пару коровьих мин. А что? Месть хорошая, он ещё не скоро отмоется, а мы хотя бы улыбнуться успеем.

Но нет, мы должны напугать его. И напугать конкретно, чтобы впредь зарекся нас сдавать. Я вытащила из его руки наши платки. Необходимая предосторожность, чтобы не поранился сдуру. А взамен засунула парочку тряпок, которые висели на плетне. Возможно, они планировались на заплатки, но пока послужат заменой нашим волшебным артефактам.

Я скользнула обратно в веселый кружок и засунула платок Агапы ей в карман. Пусть потом порадуется, подруга. Так, а теперь нужно было вернуться к нашим баранам… То есть к нашим селянам. Убить себя я им не позволю, но вот какую-нибудь информацию разузнать можно.

Поворот камня запустил жизнь по новому кругу.

– Академички! Сами пожаловали! Вот же не вполне адекватные личности, хотя и красивые на внешность, – сказал староста, целиком показавшись на улице. – Я знал, что ненапрасно прервал свой философский диспут с бутылкой божественного кагора. Такой приз выпадает раз… Да шанс его выпадения вообще стремится к отрицательной бесконечности.

Если медведя нарядить в выцветшую рубаху, сальные штаны и за компанию побрить, то получится как раз вид старосты. Его слова резко констатировали с внешним обликом, хотя…

Однажды я была в гостях у Светки Куравлевой в Москве. Она мне устроила экскурсию по музеям и паркам столицы, прокатились на корабле по Москве-реке и приложились к мощам Матронушки. И всё это за три дня – от впечатлений кружилась голова, а глаза сами собой пытались разбежаться в разные стороны и всё увидеть, всё запомнить. Но больше всего мне запомнился один момент: мы были уже около её дома, когда она на английском языке поздоровалась с бомжеватого вида мужчиной, а тот без запинки ответил ей и продолжил разговор.

Сама я дальше "ду ю спик инглиш" и "май нейм из Марина" не продвинулась, поэтому мне было в диковинку слышать такую беглую речь не то что от Светки, а от этого бродяги. Они болтали минут десять, а потом она вытащила пятьсот рублей и протянула мужчине. Надо было видеть, как он взял деньги – достоинство сквозило в каждом движении, а после он отвернулся от нас и, подхватив две стеклянно звякнувшие сумки "мечта оккупанта", бодрой трусцой помчался к ближайшему магазину.

На мой немой вопрос подруга пояснила, что это профессор Килиманджарский. У него все родные умерли, и он на этой почве немного свихнулся. Продал все апартаменты, дачу, машину, перевел деньги в благотворительные фонды, а сам теперь живет жизнью бездомного. А Светка у него берет уроки английского, за что и платит иногда деньгами, а иногда продуктами. Потом я ещё пару раз встречала этого профессора, и он всегда был безукоризненно вежлив и вел умные речи, из которых я половину слов не понимала.