Лиза Тишман - Таро осознанности. Практика, ведущая к спокойствию и пониманию

«Взаимосвязанное бытие» – вот как Тик Нат Хан называет сказочно богатую вселенную, но точно так же называют и пустоту, которую я ощущала в состоянии хронической неудовлетворенности. Если мы говорим, что этот тонкий лист бумаги содержит всю вселенную, то признаем, что сам по себе он пуст. Ни одна отдельная вещь не может быть сама по себе. С одной стороны, бумага – это множество, вселенная, необходимая для существования этого простого плотного листа; с другой стороны, у нее нет внутренне присущих «бумажных» качеств. Она кажется вполне реальной и достаточно прочной, но, сколько бы мы ни анализировали, ни исследовали и ни препарировали бумагу в поисках ее природы, мы никогда не найдем ответ. Нет отдельной и отчетливой сущностной природы бумаги, на которую мы могли бы указать, независимо от всех прочих молекул и атомов вселенной. Сама по себе бумага не обладает сущностными качествами. У нее нет сокровенного смысла или достоинства. Она не обладает ни долгосрочными, ни неизменными характеристиками. Ее можно сжечь, порвать, скомкать и полностью уничтожить. В этом листе бумаги нет ничего постоянного и неизменного.

Если бы лист бумаги был крупной банкнотой, мы бы скорее всего оживились. Сто баксов – это уже кое-что! Подумайте, сколько колод Таро можно купить на них! Но если вы когда-нибудь возвращались из поездки за границу с большим количеством иностранной валюты в карманах, то столкнулись с истиной: в этих бумажках нет ничего особенного. Не нужно много ума для того, чтобы понять: наши деньги чего-то стоят лишь потому, что мы можем обменять их на другие вещи, ведь они открывают нам доступ к целому миру товаров и услуг. Сто баксов сами по себе – просто кусок бумаги.

Деньги – только один пример этого более широкого принципа пустоты и изобилия (хотя в нашем обществе потребления они могут послужить наиболее ярким примером). Деньги имеют ценность только как валюта, то есть их ценность проявляется в контексте оборота товаров и услуг. Тем не менее мы стремимся откладывать и хранить деньги, цепляясь за них изо всех сил, как Голлум за кольцо, которое он называет «Моя прелесть», словно эти кусочки бумаги или металла сами по себе полны смысла. Или, возможно, если мы достаточно сообразительны, то используем металл и бумагу для покупки вещей, а затем фантазируем, будто наши новые приобретения могут принести нам удовлетворение. И даже если бумажные банкноты и металлические монеты сами по себе пусты, все же товары, которые мы можем купить на них, полны внутренней ценности и значимости. Но как часто вещи, подобно купюрам и монетам, обнаруживают свою пустоту сразу, как только мы принесли их домой из магазина или нам доставил их на дом курьер? Смысл и ценность всегда находятся где-то в другом месте.

Про себя я называю эту проблему дилеммой Четверки Кубков . В своей книге 1911 года «Иллюстрированный ключ к Таро» Артур Эдвард Уэйт, прародитель современного Таро Уэйта – Смит [1] Плодом сотрудничества английских оккультистов Артура Эдварда Уэйта и Памелы Колман Смит в 1909 году стала колода карт, получившая название «Таро Райдера – Уэйта». Более поздние названия были призваны воздать должное художнице Памеле Колман Смит за ее неоценимый вклад в эту работу. В наше время практикующие Таро называют эту колоду «Таро Райдера – Уэйта – Смит». Я использую последнее название, так как оно отделяет искусство и философию этой колоды от истории ее публикации. , описывает четвертую карту масти Кубков следующим образом.

Молодой человек сидит под деревом и созерцает три кубка, стоящие перед ним на траве. Рука, появившаяся из облака, предлагает ему еще один кубок. Несмотря на это его лицо выражает недовольство. Предсказательные значения: усталость, отвращение, брезгливость, досада, как если бы вино этого мира вызывало одно лишь пресыщение. Теперь этому расточителю предлагают еще больше вина, словно дар богов, но он не видит в нем никакого утешения.

Четверка Кубков – это карта дуккхи , отображающая присущее людям извечное состояние неудовлетворенности. Нас ничто не может наполнить. Мы можем осушить все сосуды на земле в стремлении утолить жажду, но довольство не будет длиться вечно. Мы всегда ищем удовлетворение где-то в другом месте и не находим его. Даже фантастический дар, явившийся из облаков («дар богов»), не освобождает нас от тревоги и недостатка. Мы не можем распознать истинную благодать, когда она приходит к нам. Наш кубок всегда пуст, и мы никогда не можем распознать великолепный дар настоящего момента (рис. 2). «Наш лист бумаги пуст, – пишет Тик Нат Хан. – Он не может быть сам по себе. Он должен соединиться с солнечным светом, облаком, лесом, лесорубом, умом и всем остальным». До тех пор пока мы будем надеяться вцепиться в кусочек вселенского изобилия как в свое личное и постоянное сокровище, мы будем оставаться безутешным бродягой под деревом. Мы будем в буквальном смысле расточителями (цитируя Уэйта), транжирящими свои силы на недовольство, которые растрачивают драгоценности мира.

Рис. 2. Расточитель на Четверке Кубков: «дилемма Четверки Кубков»

Это все равно что собирать речную гальку. Помню, как в детстве меня тянуло к красивым камешкам, сверкающим в русле реки, пестрым и ослепительным в залитой солнцем ряби воды. Я хватала эти зеленые, синие и красновато-коричневые камешки большими горстями, приходя в восторг от своих сокровищ. А потом, когда камешки высыхали и превращались в гальку тускло-коричневого или грязно-серого цвета, я всякий раз огорчалась. Эти камешки были столь великолепны благодаря их взаимодействию с водой, течением, солнцем, илом и почвой. Моя ошибка была в том, что я вообразила, будто могу просто схватить частицу этой магии и завладеть ею.

Конечно, многие из нас, взрослых людей, исповедают более тонкие методы, позволяющие схватить частицы волшебного изобилия мира и завладеть ими. Многие из нас похожи не столько на скучающую бродяжку под деревом из Четверки Кубков, сколько на пилигрима из Восьмерки Кубков. В колоде Уэйта – Смит на Восьмерке Кубков изображен некто отвернувшийся от мира, кто держит путь к горам (рис. 3). Складывается впечатление, будто этот человек уходит прочь от разочарований, стряхивая с ног бесполезную пыль мира и направляясь к святой вершине. Однако стезя отречения представляет собой лишь более тонкую версию дилеммы расточителя. Оба пути выражают разочарование и потерю. В обеих фигурах читаются одиночество и крах надежд. Оба персонажа надеются обрести удовлетворение в другом месте.

Рис. 3. Искатель на Восьмерке Кубков