Вячеслав Суриков - Первые боги

Абсолютная тишина непостижимым образом проникла внутрь и обволокла душу непроницаемой оболочкой. Плоское темно-синее небо сомкнулось с песками, прокаленными солнечными лучами, вспыхнуло красным заревом, и Мал устремился вперед, к пылающему горизонту. Но не успел он сделать и нескольких шагов как провалился в песок. Обездвиженный Мал опустился сначала по пояс, потом по грудь, еще глубже… Когда же пески сомкнулись над головой, неведомая сила стиснула Мала и вытолкнула из тяжелого сна на поверхность яви. Он открыл глаза и встретился взглядом с рыцарем Филиппом. Рядом в боевом облачении стояла Ари.

– Принц, пора ехать, – обратился к Малу паладин. – Капитан и Илин ждут вас в храме Святой Гертруды.

Мал поднялся с постели. Его тело почти полностью покрылось змеиной чешуей. Человеческая кожа сохранилась только на голове, на предплечьях и на ногах ниже колен. Чешуя словно бы заключила плоть в тесный панцирь с колючей изнанкой. Принц небрежно накинул платье, даже не пытаясь скрыть от посторонних глаз проступившие на теле признаки змеиной сущности. Вместе с Филиппом и Ари он вышел из комнаты. За дверью к ним присоединились Дан и Гор. Мал на мгновение задержал взгляд на лучнике. Тот успел облачиться в новые доспехи: тонко выделанную кольчугу с длинными рукавами и поблескивающий в лучах восходящего солнца стальной нагрудник.

Жители города Крак убирали трупы с городской площади, выискивая среди убитых родных и близких. Появление Мала заставило всех разом остановиться. На человека с зеленой чешуей обратились взгляды, полные восхищения и ненависти. Мал почувствовал, как одна из вспышек гнева высветилась особенно ярко. От толпы неподвижно стоящих людей резко отделилась худая женщина с седыми волосами и, неловко переставляя ноги, направилась к Малу. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как ее схватили и оттащили обратно. Площадь огласил выкрик:

– Убийца!

Мал даже не оглянулся.

Их обогнали двое, несущие на льняном полотне мертвое тело. Филипп остановился, быстро произнес слова молитвы и осенил себя крестным знамением. Мал невольно скользнул взглядом поверх скорбной ноши. В последний путь на руках неизвестных людей следовал голландец Верн – преданный слуга, накануне погибший в схватке с Оборотнем. Его одежда потемнела от еще не успевшей высохнуть крови, а на лице запечатлелась маска предсмертной муки. Мал ускорил шаг.

Пилигримы беспрепятственно проникли в храм Святой Гертруды. Филипп и Ари предпочли подождать у входа, а Мал, в сопровождении Дана и Гора, проследовал к той самой белокаменной арке, в глубине которой таинственным образом исчез Леопард. Там их ждали Капитан и Илин в длинных плащах. Оцеано был бледен и чем-то взволнован:

– Прощай, Мал. Мы возвращаемся на озеро Лин.

Принц ничего не сказал в ответ. У него по-прежнему не было желания что-либо говорить. Он безучастно смотрел на супругов, претерпевших вместе с ним все трудности многодневного похода. Но те, казалось, и не ждали от него слов благодарности. Капитан быстро повернулся к Илин и впился в нее взглядом. Русалка приоткрыла рот, и из ее горла вырвался резкий звук, схожий с криком морской птицы перед бурей. Капитан вздрогнул всем телом, и глаза его вспыхнули огнем. Дан и Гор закрыли уши руками и со стонами упали на колени. Илин продолжала исторгать из себя странные звуки. И без того небольшая зала храма святой Гертруды сузилась. Мал стоял, не шелохнувшись: жуткое пение не могло причинить ему боль. Капитан не отрывал от Илин преданного взгляда. Его муки нисколько не задевали Мала: и если бы русалка прямо сейчас пронзила Капитана клинком, даже это не смогло бы поколебать нежданно обретенную принцем невозмутимость.

Наконец Илин смолкла. Она взяла за руку едва держащегося на ногах капитана и повела его к белокаменной арке. Черный проем ожил и превратился в темное чудовище, жаждущее поглотить храмовое пространство. Капитан закричал страшным голосом и шагнул в расступившуюся темноту. Илин последовала за ним, и они мгновенно исчезли в непроглядной бездне. Чудовище тут же сомкнуло челюсти, и арка превратилась в малозаметное сооружение, теряющееся на фоне алтаря, украшенного сияющими изображениями Христа и святой Гертруды.

В залу вошли Филипп и Ари. С ними были еще несколько выживших во вчерашней битве арабов. Филипп принялся читать утренние молитвы. Поначалу Мал пребывал в привычном состоянии холодного равнодушия. Но, вскоре, слова Святого писания стали вызывать у него раздражение. Каждый поклон и крестное знамение давались Малу ценой невероятных усилий. Он бросил взгляд на Филиппа и Ари и увидел на их лицах выражения сосредоточенного внимания и почтительного благоговения. В нем самом уже клокотал гнев. Лишь неотрывно глядя на Филиппа и Ари, Мал нашел в себе силы произносить слова молитвы и довести ритуал до конца.

С тех пор, как днем раньше принц впервые вошел в храм Рождения, все слишком изменилось, и, прежде всего, сам Мал. В одно мгновение он отдал себя во власть безжалостной силы. Вместе с обретенным могуществом в его сердце проникла безмерная отчужденность к окружающему миру. Душа покрылась ледяной оболочкой, непроницаемой для обычных человеческих чувств. На смену бьющей через край страсти пришло абсолютное спокойствие. Мал обрел способность различать тонкий покров чувств, обволакивающий человеческие тела и не позволяющий людям видеть мир таким, каким он был на самом деле. Он же словно бы взобрался на высокую башню, и мир, когда-то казавшийся ему прекрасным садом, теперь виделся ему выжженной пустошью, и никто из ее еще живых обитателей не мог спрятаться от всепроникающего взгляда нового обладателя неколебимого духа. Ему открылось ничтожество и беспомощность людей. Они явно не заслуживали снисхождения, они сами избрали свое предназначение – бесславную и мучительную смерть. Все, что его самого роднит с ними – звериная душа. И пусть она с яростью восстает против возвышенного могущества, снизошедшего на Мала по воле небес, ее сил слишком мало, чтобы остановить того, кто лишен сомнений.

За утренней трапезой Мал заговорил с Филиппом:

– Барон, во мне живет змей. И это дар судьбы, несущий смерть. Я желал избавиться от него, но не смог. Я все еще человек из плоти и крови, но чем дальше я иду, тем меньше человеческого во мне остается. Вы все еще верите в то, что я смогу войти в Священную обитель?

– Я по-прежнему верю в вас, – не задумываясь, ответил Филипп.

– Сегодня, во время утренней молитвы, змей пробудился во мне, и я едва совладал с ним.

– Принц, все, что происходит с вами, только усиливает мою веру. Вы идете по пути, предсказанному святым Илларионом.