Николай Наседкин - Иван Белояр. Советы «колдуна»

Ко мне как-то обратились за помощью две женщины (это было ещё в Сербии) – мать и дочь. Они были испуганны, встревожены, старшую даже пробирала дрожь, когда она рассказывала о своей страшной проблеме.

Суть дела заключалась в следующем: они плохо ладили с соседкой-старухой, которая не так давно вселилась в оставленную ей по наследству родственникам квартиру. Неприязненные отношения сложились сразу, ибо мои посетительницы (фамилия их – Дражковичи) по воле рока дважды за короткое время, что называется, заливали нижнюю соседку – прорывало водопроводные трубы. Дело не обошлось без ругани, оскорблений и взаимных угроз.

И вскоре в квартире Дражковичей начали твориться странные вещи: взялась сама по себе падать со стола и из серванта посуда и разбиваться вдребезги, оборвалась вдруг и рассыпалась хрустальная люстра, в ванне, когда молодая Дражкович хотела накануне помыться, вместо шампунной ароматной пены появилась ни с того ни с сего пена от стирального порошка, любимый кот хозяек каким-то чудом попал в закрытый шкаф на кухне и провёл там целую ночь, после чего заболел от нервного потрясения, отказывается от пищи и не даёт себя гладить…

Со стороны всё это выглядит, конечно, даже смешно, но бедным женщинам было не до смеха – они сами уже были на грани нервного срыва и опасались попасть в больницу. Я как мог успокоил их, сходил к ним домой, убедился, что всё ими рассказанное правда, затем незаметно рассмотрел их старуху-соседку, отдыхавшую вечером на лавочке у подъезда. И для меня все стало ясным и понятным.

Признаюсь, тогда, по молодости лет, я ещё очень любил всякую театральность в своём деле, мне нравилось, когда меня называли почтительно колдуном, поэтому я не стал посвящать Дражковичей в истинные причины их напастей, а просто взялся избавить их от нечистой силы, что и сделал очень быстро и эффективно. В их доме, занавесив все окна плотными покрывалами (для пущего эффекта), я заставил их повторить за мной молитву перед образом Спасителя, затем, ввергнув их в гипнотический сон, «очистил» их мозги и души от постороннего экстрасенсорного воздействия, ввел в сознание защитный барьер-иммунитет против страха перед «нечистой силой». Затем, вернув пациенток в реальную действительность, я вручил им настой-эликсир из лечебных трав, который заканчивал и закреплял их исцеление. Но самое главное, о чем мать и дочь Дражковичи не подозревали, перед этим я поговорил с их соседкой. Моё имя ей оказалось известно, поэтому она всерьёз приняла моё предупреждение, что если она не оставит бедных беззащитных женщин в покое, я саму её заставлю испытать много неприятностей от «нечистой силы», напущенной на неё мною. Конечно, нехорошо путать-запугивать старых женщин, но что же мне оставалось делать, если эта ведьма (по терминологии Дражковичей) действительно обладала большими гипнотическими силами и, имея озлобленный характер, использовала их не с добрыми намерениями.

Подобных случаев в моей практике было десятки, сотни и в подавляющем большинстве случаев все происки нечистой силы, чёрта, демона, беса и т. п. объяснялись телепатией, гипнозом, экстрасенсорикой и прочими явлениями-свойствами, которые в принципе понять-осознать можно.

Издавна в народе живёт страх перед чернокнижниками-колдунами. Считалось, что они отреклись от Бога, от родных, от добра и истины. Их называли кудесниками, чародеями, ведунами, колдунами, волхвами, ворожеями, знахарями, доками, чернокнижниками. Считалось, что, заключая с нечистой силой условие-договор, такой человек закладывает свою душу, а взамен получает Чёрную книгу, заполненную заговорами и ведовскими тайнами.

Народ приписывал чернокнижникам способность к обморочанью, узорочанью, обаянию. Обморочить – значит обмануть. До сих пор широко бытует в русском языке выражение – морочить голову. Узорочаньем называлось снадобье, приготовленное кудесником под заклинания для всяких колдовских дел. Обаяние – чудесная сила, истекающая из ведуна, которая делает человека полностью послушным его воле.

Теперь посмотрим на пример Дражковичей с этих позиций. Соседка-старуха их обаяла, подчинила своей гипнотической воле, и обморочила (заморочила), то есть заставила поверить, что это не они сами в состоянии гипнотического сомнамбулизма (сна) бьют посуду и засовывают кота в шкаф, а проделывает всё это будто бы нечистая сила. И я, в свою очередь, обаял Дражковичей для их же пользы, затем обморочил их, будто изгнал нечистую силу раз и навсегда из их дома, а вдобавок ещё и применил узорочанье (настой из целительных трав) для полного исцеления их от нервных болезней и стресса. Ну – чем я не колдун, не чернокнижник?

Со временем отношение к колдунам в народе менялось. Это происходило, вероятно, потому, что большинство людей с таким «званием-титулом» славились не столько тем, что напускали порчу или недуг на людей, а тем, что, наоборот, избавляли людей от недугов, помогали им. Сохранилось немало заговоров, которыми пользовались ведуны-колдуны в своей практике. Эти заговоры были в своё время записаны и донесли до нас всю красоту певучего русского обрядового языка (ибо волхование, кудесничество, колдовство – это тоже обряд). В соответствующих разделах книги я приведу старинные народные заговоры, касающиеся любви, семейной жизни, или здоровья и болезней, здесь же хочется привести образчики заговоров по наиболее общим явлениям и сторонам жизни народа.

Я часто использую их в своей практике и искренне уверен, что если произносить-читать их убеждённо, с большой эмоциональной силой, с напором, то воздействие заговора будет ощущаться явственно. По крайней мере, человек, в пользу которого произносится заговор, обязательно получит душевное, психологическое облегчение.

Заговор от тоски матери в разлуке с детьми.

Разрыдалась я родная, раба /имя/, в высоком тереме родительском, с красной утренней зори, во чисто поле глядючи, на закат ненаглядного дидятки своего ясного солнышка /имя/. Досидела я до поздней вечерней зори, до сырой росы, в тоске, в беде. Не взмилилось мне крушить себя, а придумалось заговорить тоску лютую, гробовую. Пошла я во чисто поле, взяла чашу брачную, вынула свечу обручальную, достала плат венчальный, почерпнула воды из загорного студенца. Стала я среди леса дремучего, очертила чертою призорочною и возговорила зычным голосом:

– Заговариваю я своего ненаглядного дидятку /имя/, над чашею брачною, над свежею водою, над платом венчальным, над свечою обручальною. Умываю я своего дитятку во чистое личико, утираю платом венчальным его уста сахарные, очи ясные, чело думное, ланиты красные, освещаю свечою обручальною его становый кафтан, его шапку соболиную, его подпоясь узорчатую, его коты шитые, его кудри русые, его лицо молодецкое, его поступь борзую. Будь ты, моё дитятко ненаглядное, светлее солнышка ясного, милее вешнего дня, светлее ключевой воды, белее ярого воска, крепче камня горючего Алатыря. Отвожу я от тебя: чёрта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего окаянного, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы киевской, от злой сестры её муромской, от моргуньи-русалки, от треклятой бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньи, заслоняю от Кащея-Ядуна, от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи. А будь ты, моё дитятко, моим словом крепким – в нощи и в полунощи, в часу и в получасьи, в пути и дороженьке, во сне и наяву – укрыт от силы вражия, от нечистых духов, сбережён от смерти напрасныя, от горя, от беды, сохранён на воде от потопления, укрыт в огне от сгорения. А придёт час твой смертный, и ты вспомяни, моё дитятко, про нашу любовь ласковую, про наш хлеб-соль роскошный, обернись на родину славную, ударь ей челом седмерижды семь, распростись с родными и кровными, припади к сырой земле и засни сном сладким, непробудным.