Дмитрий Чарков - Чёрный конверт пуст…

Я рассказал об этом на площадке. Но интерес вызвали мои вепсовские корни – это уже что-то, это действительно не так банально, и это уже интрига . И для меня самого, кстати сказать, тоже: в роду было много знахарей и целителей, но сам я как-то несерьезно к этому относился до определенного времени. Экстремальный спорт и знахарство – подумать только! И вот, в один момент ты весь такой спортивный и до конца верящий в свою счастливую звезду, вызывающий восторг публики немыслимыми финтами сальто-мортале в воздухе, а в следующий – ты просто овощ. Я не имею предубеждений против овощей и даже люблю их, поверьте, но вдруг оказаться в расцвете лет и сил в одной с ними категории никогда не являлось целью моего жизненного пути – факт.

Собственно, существовать в вегетативном состоянии на весь остаток своих дней было самым оптимистичным прогнозом врачей в моем случае. Меня уже мало кто воспринимал реальным жильцом и себе подобным в этом мире. Но высшие силы распорядились иначе: вдруг все вернулось в тот короткий миг между слетающим шлемом и твердостью льда, когда я только на уровне подсознания, должно быть, понял, что прошлое – навсегда в прошлом, а будущее настолько неопределенно, что даже не стоит загадывать. Этот самый миг, вероятно, и отпечатался в моей духовной матрице, да настолько прочно, что очнулся я именно в таком «подвешенном» состоянии, словно молот перед соприкосновением с наковальней.

Примечательно, что позже появилась аллегоричная ассоциация моего появления из Оттудас… почтовым конвертом: скроили, слепили, приготовили для размещения в нем определенных мыслей и даже ценностей, с весьма конкретной перспективой отправить в относительно самостоятельное путешествие по каналам мощной и глобальной распределительной системы; клеить марки, штамповать, перетасовывать – это все да, прилагается к имиджу, так сказать, по мере транспортировки по сетям. Но сам момент моего «проявления» запомнился своей полной чернотой: это как фотографический негатив из папиного старенького фотика постепенно проявляется, по мере полоскания его не в чем-то, а непременно в позитиве. И красный растворяющий полумрак.

Представьте себе черный конверт с неким содержимым.

Только мой черный конверт тогда был совершенно пуст.

– Так, а что там насчет вашего происхождения вы говорили? – вернул меня в «правильное» русло беседы скептик.

– Вообще, я происхожу из рода вепсов…

После моего короткого экскурса в историю Сафронов также задался вопросом, почему я в себя, как в экстрасенса, не верю. Помню, я ответил тогда, что какая-то часть внутри меня сомневается.

Я слукавил тогда. Дело все в том, что я вообще не верил в подобные супервозможности и сверхспособности. Мои родители всегда занимались реальным ремеслом: отец, например – краснодеревщик, паркетных дел мастер; да и не только паркетных – вообще мастер на все руки, очень творческая личность. Я как-то взял в руки один из его брусочков и вдруг осознал, что этой деревяшке более пятисот лет и что это настоящее черное дерево. Это откровение мне ничего тогда не подсказало, кроме «очевидной реалии» в форме насмешливого внутреннего голоса Извечной Логики: «Ну и глупости ж тебе лезут в голову, братец!»

А тот брусочек был настоящий африканский эбен – древесина действительно уникальная, и я в этом убедился – в частности, и с той целью, чтобы уверить самого себя и того Извечного Логика внутри вепса, что глупости, оказываются, бывают разные, и в голову они не лезут просто так.

Кстати, Олега, прятавшегося в багажнике бежевого «Мерседеса», я потом встретил на финальной церемонии в особняке на Новой Басманной, энергетически вычислив среди массы гостей – я ведь считал его энергетику в багажнике, она была мне знакома уже, я ее описывал однажды на камеру. Но то ли камера оказалась тогда сломанной, то ли телеэфир не вынес моего откровения, но в итоге никто, кроме присутствовавших на испытании в ангаре, от меня об Олеге ничего толкового не услышал.

И выбрал-то я красный автомобиль, четвертый по порядку в левом ряду, как и положено – в том смысле, что мне же накануне явилось именно такое знание, а Кристина, моя супруга, с легкой руки накануне определила меня в экстрасенсы, и, как истинный экстрасенс, я должен был верить в свое вот такое видение. Логично же? Поэтому я искренне обрадовался, что красный багажник оказался пуст, – вот, получите, Кристина Евгеньевна, и никакой я не экстрасенс вовсе, и на этом мои мытарства на ТНТ в этом проекте закончатся: хватит позориться на всю страну. И забудем.

Ключевое слово тут – логика. Я наверняка повторю утверждения многих моих более опытных коллег, если скажу, что логика в нашем деле – это первейший и искуснейший враг . Когда появляется в мыслительной плоскости человека Некое Неожиданное Знание, как верная истина, ее тут же норовит побороть тот самый Извечный Логик, приводя массу доводов в пользу того, чтобы непременно отвергнуть предложенное знание и не морочить подобными идеями голову ни себе, ни приличным людям вокруг. Именно поэтому мне пришлось долго бороться – с самим собой, в первую очередь, чтобы в итоге оказаться на уровне понимания и доверия своим истинным ощущениям, и на той шестнадцатой «Битве» в том числе. Но борьба – вещь перманентная, знаете ли, и, как правило, именно с самим собой, поэтому не ошибусь, если предположу, что все еще впереди и настоящей битвы еще даже и не было.

– Здравствуйте.

– Здрас… о, Господи! Это, по-моему…

– Да я не Господи! – Она широко, раскатисто рассмеялась. Ее смех невозможно спутать ни с чьим другим в ComedyWoman.

– «Господи» – это я не про вас. – Детское удивление и восхищение в глазах Сергея при взгляде на Екатерину Скулкину было неподдельным. – Это я… про… себя.

Пауза. Екатерина, казалось, на мгновение впала в замешательство, пробормотав:

– А что, думаете, что я…

Но Сергей продолжал, словно не слыша ее:

– …Что… я вас увидел прямо-таки: волосы вот такие. – Он очертил длину волос Скулкиной по уровню чуть ниже плеч. – Я вас увидел прям!!!

Он развел руками в искреннем восторге: ему действительно обозначились через непроницаемую черную маску очертания сидящей перед ним в кресле женщины в юбке до колен и темных туфлях. Причем картинка шла от носок почему-то.

Она позже призналась, как в какой-то момент ей показалось, что она видела его глаза сквозь черный матовый пластик маски – светлые, открытые, искрящиеся. Ну, не признал он в ней «господи» – не беда. В тот день многие, в общем-то, ее не признали, так что и на том слава Богу: просто не ее день был, видимо.