Анна Присяжная - Звёзды и люди

И, чтобы было вдохновение.

Оно нужно ведь для рождения

Того зерна, что вложишь ты.

Ко мне поближе подходи.

За труд «Достоинство» даю.

-Поверь, Отец не подведу.

И взяв зерно, сын отошел,

К землянам поспешил тут он.

II

Новый год идёт во двор,

Вводит он весну в свой дом.

Март-апрель за ней идут,

«Овна» за собой ведут.

Упирается хоть тот,

Тем не менье входит в дом.

Бойкий, шумный, как огонь,

Ну и что, что он ни конь.

Вихрем мчится по Планете,

Сеет Он «Зерно» по Свету.

Чтоб размножилось оно.

Всем, чтоб было хорошо.

В старой древности, звезда

Начинала год она.

В Весну Солнце заходило,

Равноденствия вводило.

Начинался новый год,

Каждый «Овном» назовет.

На барана походил.

Кто на небо посадил?

Миф, друзья вам приведу.

Пусть он скажет, я смолчу.

III

Когда – то правил Бог ветров.

Царь Атамант был назван тот.

В свою богиню был влюблён.

На ней жениться вздумал он.

Богиня туч и облаков

Была собою хороша.

Тут, вскоре сына родила,

А там дочурка вслед пришла.

Счастливая семья была.

Жену Нефилой называл.

Своих детей он обожал!

А сына Фриксом нарекли.

Мальчишка рос всегда в любви.

А дочке имя Гелла дали

(Да и её все обожали).

Умны, красивы дети были.

Родных любили, не грубили.

Но вот, настигло их несчастье…

Взял Атамант и в одночасье

Решил прогнать родную мать,

А в жёны Ино себе взять.

Для справки вам я поясню,

её я грязью оболью:

Ох, нерадивая была!

К тому ещё уж больно зла.

Хотя “волшебницей” звалась,

Пиявкою в семью впилась.

Разрушила счастливый брак,

Себе в угоду, просто так.

У них родились два «сынка».

Два толстых, будто б хомячка.

Леархом, старший назывался,

А младший, Меликерт прозвался.

Для Фрикса, Геллы мать была,

Вернее, мачехой слыла.

И Ино это не скрывала.

Своих детей оберегала,

А тех же мучила порой,

Да так, чтобы не знал иной

Какие подлости творит

(Пока муж сладко в спальне спит).

IV

Красавиц Фрикс уже подрос.

С горбинкой выделялся нос.

И басом голос зазвучал,

А волос кучерявым стал.

Глаза горели, как алмаз

(Утонешь в них, без всяких фраз).

Все хорошел Фрикс сын – отца.

Красив фигурой и с лица.

За ним и Гелла хорошела.

Она частенько альтом пела.

Заслушивался весь народ,

Те, кто стоял у их ворот.

На Фрикса мачеха смотрела.

Его увидев вдруг краснела,

А то порою и бледнела

(Страсть у нее в глазах горела).

Красивый малый был с лица,

Да и фигура хороша!

К себе позвала, как-то раз

И тут, с порога, в поздний час,

В кровать вдруг Фрикса потянула.

Рубашку вмиг с него стянула.

Горячим жаром обдала

И прошептала: «Я твоя!

В любовь хочу с тобой играть…».

«Но, как же так, ведь ты мне мать?»

«Вернее, мачеха тебе,

Любить тебя буду вдвойне…».

Но Фрикс тут Ино оттолкнул.

Лёг на бочок и вмиг уснул.

Озлобилась тут Ино – мать,

Её, ту злобу, не унять.

Всё козни делала двоим.

Чужим лишь детям, не своим.

V

Наследство старшим полагалось.

А Ино для своих старалась.

Лишь для двоих, своих детей

И становилась злей, и злей.

«Как старшим детям отомстить?

Как со свету мне их изжить?

Уж если только им позволить

Они и править тут изволят.

Моих детей вмиг изживут

И в порошок их разотрут.

Позволить это не могу.

Для деток счастья я хочу.

Но для родных детей, своих.

Ни этих, мне совсем чужих».

И ненависть её сжигала.

Как отомстить? – Она не знала.

«Коль если я им отомщу,

Да со Свету двоих сгублю,

То муж, навряд ли, мне простит.

Он выгнать вон меня велит.

Тогда останусь не удел.

Вот и петух уже пропел.

Пора за дело приниматься.

Скорей бы с ними распрощаться.

Я зло им сделаю, но так,

Что не заметит муж никак.

Чужой рукою погублю.

Вину свою на них сложу.

Никто меня не заподозрит.

Да и никто о них не спросит.

Я буду здесь лишь в стороне.

А муж поверит только мне».

Так Ино думала всю ночь.

Служанку выгнала же прочь.

И наконец, она решила:

«Вот в чём моя здесь будет сила,-

Возьму я тайно приглашу

В дом женщин, всех к себе впущу.

И убедить я их должна,

Чтоб все засеяли поля.

Зерно скажу всем, осушить.

Так лучше урожай родит.

Зерно рекою будет литься,

На славу будут все трудиться.

Богатством тут же обрастут

И скот большой все заведут.

Родится множество детей,

Красивых, умных малышей…».

Так действовать она решила.

Всех женщин в гости пригласила.

И тут всех сразу убедила:

«Зерно поджарить! – заявила.

На солнце долго пусть лежит,

Оно, не бойтесь, не сгорит».

VI

И жены всех своих мужей

С любовью, нежностью своей

Их тут же, сразу, убедили.

Зерно на солнце расстелили.

Да пережарили его.

Оно в земле не проросло.

Тут наступили холода.

Болезни, голод, нищета.

Косить людей стал всюду мор.

Зверьё всё вылезло из нор.

Искали, каждый, что бы съесть.

Куда, к кому бы только влезть?

Но пустота везде была.

Ни одного нигде зерна.

Тут Атамант решил, послать

Гонцов к пророчице. «Как знать?!-

А вдруг хорошее что скажет,

Или полезное подскажет.

«За что такая нам беда?

Откуда к нам она пришла?»

Вот тут –то Ино постаралась.

С гонцами тайно повстречалась.

Уговорила, чтоб пришли

(Ко мне, чтоб тихо подошли).

«Ночь тёмная на землю ляжет.

Она вам руки все развяжет.

Ко мне скорее поспешите.

Но тихо, никого не злите.

Собаки, чтоб не зарычали

И люди, чтобы непрознали.

Я вам открою тихо дверь

В нее войдете, словно тень».

Вот наступила только ночь,

Отправила всех Ино прочь.

Сама гонцов в ночи встречала.

С порога слёзно умоляла.

Пред ними даже с кресла встала.

Во всем, на сей раз, ублажала:

«Прошу я вас гонцы родные!

Даю монеты золотые

Вам, за доверие ко мне,

Что тайну сохраните все.

Когда вернётесь от вещуньи,

Скажите мужу, что колдуньи

там не было. А лучше так:

(И это будет свыше знак),

Что урожай вернётся вновь

(Да это знает даже Бог),

Тогда лишь, если двух детей,

Своих он, старших «голубей»

(Как дочь и сына называл,

Которых, очень обожал!)

Богам он в жертву принесёт.

Тогда и урожай пойдёт».

Гонцы вернулись от вещуньи,

Царю солгали, мол, колдунья

Сказала: «сына, дочь убить,

Чтоб урожаю вновь здесь быть».

VII

Отец, ох долго сокрушался!

Но, всё же, с ними распрощался

И приказал: «Убить детей!

Хоть боль в душе сейчас моей».

Жрицы детей в лес повели.

По лесу долго они шли.

Цветы детишки собирали.

Всё одуванчики срывали.

И веселились от души.

Никто не чувствовал беды.