Бхагаван Раджниш - Заратустра. Смеющийся пророк

Вот почему слепо живу я среди людей, так, будто я вовсе не знаю их: чтобы рука моя не утратила совсем веры в опору. Я слепо живу среди людей, принимая их суеверия, принимая все их глупые идеи, поскольку не принимать их — значит выпасть из толпы. А я боюсь остаться один, ибо в одиночестве есть лишь одно, и это — непреодолимое стремление достичь солнечных пиков.

Его слова относятся к положению каждого человека.

Почему вы продолжаете быть частью толпы? Почему не отстаиваете своей индивидуальности? Почему продолжаете играть псевдороли, навязанные другими, и не восстаете? Почему принадлежите к такому множеству организаций — религиозных, политических, социальных — зная, что это вам никак не поможет; что это не может стать основанием вашего роста. Это просто приведет вас к могиле... все ваши ротари-клубы, клубы львов, все политические партии и все ваши религии.

Вы носитесь со своими священными писаниями, но никогда не заглядываете в них. Вы не без основания боитесь, что у вас возникнут сомнения — священных книг никто не читает.

Я слышал о торговце, который продавал энциклопедии и словари. Однажды он постучал в дверь и показал открывшей ему леди самую новейшую энциклопедию. Она сказала:

— Мы уже купили ее. Посмотрите, она лежит там, на столе в дальнем углу комнаты. Вторая нам не нужна. Продавец посмотрел на стол и сказал:

— Мадам, это не энциклопедия, это Библия. Женщина не могла поверить в это — он умудрился рассмотреть, что это Библия? Она сказала:

— На каком основании вы утверждаете, что это Библия, когда я говорю вам, что это энциклопедия?

Он ответил:

— Это не энциклопедия, мне видно, какой слой пыли на ней. Это может быть только Святая Библия.

Маленького мальчика спросили в школе:

— Ты когда-нибудь заглядывал в Библию?

— Много раз, — ответил мальчик. Учитель спросил:

— Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь из Библии? Он ответил:

— Все что хотите.

Учитель удивился. Он спросил:

— Все?

— Все, — ответил ребенок. — Моя мать хранит в ней волосы папы.

— Твой отец умер? — поинтересовался учитель.

— Нет, он не умер, но волосы у него выпали. Он облысел, и это — просто воспоминание о молодости. А моя сестра держит там любовные письма от своих дружков, и чтобы прочесть их, мне приходится заглядывать в Святую Библию.

Люди хранят в священных книгах все что угодно, но никто не читает их. И не может быть просто случайностью, что из миллионов человек, населяющих мир, никто не читает своих священных писаний. Причина в том, что есть определенный страх: читая их, вы можете потревожить свою веру в них. Они могут показаться глупыми, они могут показаться иррациональными; а вы не хотите отпасть от паствы.

Если вы христианин, вы хотите остаться христианином по той простой причине, что в толпе уютно, это — определенная безопасность. Вы не одиноки, миллионы людей точно такие же, как вы — а все они не могут ошибаться. Это дает вам огромное утешение.

Если вы оставлены в одиночестве, вам придется заглянуть внутрь себя. Когда ничто внешнее не занимает вас, в одиночестве неминуемо возникает это стремление к высоте, желание взлететь к солнцу, подобно орлу, ибо оно есть в каждом человеке.

Жизнь хочет превзойти самое себя.

Это одно из важнейших учений Заратустры: жизнь хочет превзойти самое себя. Но в этом преодолении есть риск — вы можете стать новым, только если старое умрет. Риск очевиден. Кто знает... если старое умрет, а новое никогда не придет?

Когда старый лист падает с дерева, где гарантия того, что его место займет другой — моложе, свежее, зеленее? Падая, старый лист идет на риск, дерево рискует. Человек, который хочет, чтобы в его жизни произошла трансформация, должен идти на риск.

Моя первая человеческая мудрость в том, что я даю себя обманывать, чтобы не остерегаться обманщиков. Вам постоянно приходится быть на страже. Вокруг вас так много обманщиков. Заратустра говорит: "Моя мудрость в том, что я позволяю им обманывать; благодаря этому мне не нужно постоянно беспокоиться и остерегаться. Это позволяет мне расслабиться. Я принимаю, что они обманут меня".

Нет необходимости быть на страже, потому что настороженность — одно из величайших беспокойств человечества. Людей так много... вы должны быть на страже. Все - чужие, даже самые близкие вам люди — чужие. Никогда нельзя знать, что они вам сделают.

Заратустра говорит: "Я позволяю им обманывать меня просто ради спокойствия". Это дешевле и проще, чем постоянно быть на страже — в напряжении, беспокойстве, наблюдая за всеми, смотря на каждого как на врага.

Моя вторая человеческая мудрость в том, что я больше щажу тщеславных, чем гордых.

Не есть ли оскорбленное тщеславие мать всех трагедий? Но где оскорблена гордость, там вырастает нечто лучшее, чем сама она.

Его озарения необычайно свежи и новы. Он говорит: "Лучше быть гордым, чем тщеславным, потому что, если ваша гордость уязвлена... А она неминуемо будет уязвлена, поскольку вы здесь не одни — миллионы других гордецов соревнуются с вами. Но если оскорблена гордость, из нее всегда вырастает нечто лучшее. Чтобы доказать свое превосходство, чтобы вернуть гордость и достоинство, вы должны совершенствоваться".

Настоящая проблема — это тщеславный человек, который абсолютно пуст, который пытается показать свое смирение, кротость и простоту. Вы не можете оскорбить его — как вы можете оскорбить смиренника, как вы можете задеть кроткого человека? Он всегда будет одинаковым. Он никогда не станет лучше, поскольку для него не будет никакого вызова.

Обычно религии восхваляли смирение и осуждали гордость, но у Заратустры на каждом шагу есть нечто оригинальное. С ним можно соглашаться или не соглашаться, но нельзя сказать, что то, что он говорит — незначительно.

Все в мире, чем может гордиться человечество, создано гордыми; оно не создавалось так называемыми скромниками. Знаете ли вы скромного художника, скромного поэта, знаете ли вы скромного творца, скромного танцора, скромного певца? По-видимому, скромным кажется, что самой своей скромностью они оказывают человечеству великую службу. Но их смирение не много стоит.

Возможно, за скромностью они просто пытаются спрятать свою трусость, творческое бессилие. Возможно, в своей кротости они просто уходят от соревнования, состязания. Возможно, их скромность — не что иное, как бегство от жизненной борьбы. Это не позитивная ценность, это негативная ценность.

Чтобы на жизнь было интересно смотреть, нужно, чтобы игра ее была хорошо сыграна, а для этого требуются хорошие актеры.