Сергей Лазарев - Диагностика кармы

Каждый случай лечения был попыткой проникнуть в суть болезни, попыткой достичь понимания того, что такое болезнь, откуда она пришла и какую роль играет в жизни человека. Я исследовал поле руками, рамкой, маятником.

В 1986 году я познакомился с В.Б. Поляковым, который заведовал лабораторией биодинамических измерений. Одно из достоинств школы Полякова состоит в том, что он успешно использовал для медицинской диагностики метод пондеромоторного письма и добился высокой степени точности как в дистанционной, так и в контактной экспресс-диагностике физических полей объекта. В методе работы Полякова я нашел то, что было для меня главным; на первом месте стояла диагностика, а потом воздействие.

Овладев пондеромоторным письмом, я еще некоторое время пытался исследовать все-таки саму болезнь, а не причины ее и настойчиво занимался поиском информационных полей. К концу 1990 года у меня сложилось мнение, что причиной заболеваний является нарушение полевых структур и лечить нужно не больной орган, а поле. Философские учения Востока давали подтверждение тому, что основой являются тонкие полевые структуры, которые связаны с нашим духом, я всегда это чувствовал подсознательно. Я видел полевые деформации, влияющие на физическое состояние человека, видел информационные структуры, возникающие при различных болезнях, и, воздействуя на них, проводя коррекцию, добивался изменения не только физического состояния, но и других параметров информационно-энергетической системы человека. Постепенно формировались элементы системы, которая позволяет оказывать мощное воздействие, лечить не только уже существующие, но и будущие болезни, так как деформация полевых структур начинается за пять-десять лет до появления болезни на физическом уровне.

Убедившись, что деформации поля вызывают различные отклонения на физическом уровне, я запретил себе воздействовать энергетически. Моя задача заключается в точности диагностики, умения проанализировать ситуацию и найти первопричину.

Болезнь — это красный сигнал о том, что человек "не туда идет". Мы ее всегда рассматривали как катастрофу, пытались убрать, а болезнь, фактически, является предупреждением об ошибках и работает на спасение. Человек, болея и мучаясь, должен осознать допущенные нарушения, совершенствовать себя духовно, искать новые пути развития. Это подтолкнуло меня на изучение параметров духовности человека.

Мой метод исследования кармы можно назвать графическим ясновидением. Я вижу не столько сами события, сколько законы, которые нарушены, вижу в абстрактной форме, что произошло. Зная зависимость человека от полевой структуры, я анализировал связи между поведением, этическими установками, здоровьем, формой деформации структур и — через осознание этих нарушений — лечил. Я пользовался классическим понятием кармы, считая, что в этой или в одной из прежних жизней человек что-то нарушил — и теперь болеет. Поскольку отсмотр предыдущих жизней человека очень сложен, я довольствовался отсмотром одной жизни, и эффект был лучше, чем при воздействии руками. Правда, были нюансы. Когда мне приносили двух-трехмесячного ребенка с тяжелой болезнью, конечно, проще всего было сказать, что в прошлой жизни он нагрешил и сейчас расплачивается. Но я видел, что деформация полевых структур ребенка совпадает с деформацией полевых структур матери, и поэтому напрашивался вывод, что полевые структуры передаются детям от родителей.

Это было открытием нового механизма передачи наследственной информации. Когда я корректировал деформации поля матери, ребенок на глазах выздоравливал. Я понял, насколько зависит здоровье ребенка от поведения матери, особенно за несколько последних лет до его рождения. Сильная ненависть, испытанная во время беременности, как правило, является причиной травмы ребенка или заболевания органов, расположенных на голове: могут развиваться нарушения зрения, слуха. Сильная обида матери делает ребенка обидчивым человеком. Поступки матери определяют судьбу и здоровье будущего человека. Отцовской линии я сначала не придавал значения, только потом понял, что ответственны за тело и дух ребенка и мать, и отец в равной степени. Родители передают детям абсолютно полную информацию о своем поведении и поведении своих предков, из этой информации складывается судьба ребенка, его тело, характер, духовность.

Исследования, которые я провожу, с каждым фактом все нагляднее подтверждают единство окружающего мира, живой и неживой природы, низших и высших организмов.

Надо сказать, что я чувствовал это всегда, а все, что происходило вокруг, часто подтверждало это единство.

Мое детство прошло на берегу Азовского моря. Я наблюдал, как на отмелях резвились мальки рыб, стайками выныривая из воды и исполняя свои танцы, скользя в вертикальном положении по поверхности воды на кончике хвоста. Так резвиться могут дети разумных существ, незнакомых и непонятных нам.

Однажды, когда я был на рыбалке, мне пришлось наблюдать за ры6ой-самоубийцей. Подойдя к берегу, я увидел недалеко от воды небольшую рыбку, которая тяжело дышала. Я хотел положить ее в воду, но она вдруг подпрыгнула, сверкнула чешуей и исчезла в реке. Через несколько минут прыжок на берег повторился, потом — опять в воду. Я был удивлен и стал наблюдать за нею. Это была одна и та же рыбка, которая таким странным способом что-то для себя узнавала в окружающем мире. Она упорно прыгала на берег, а потом обратно в речку, делая это с риском для жизни, так как у нее могло не хватить сил вернуться в воду или ошибиться и прыгнуть в другую сторону, но она продолжала свои прыжки, ни разу не совершив ошибки.

А кто из нас не встречался хоть раз в жизни с предупредительностью животных?

Когда я работал экскурсоводом на озере Рица, однажды увидел на тропе избитую камнями змею. Мне стало ее жаль, я положил ее в полиэтиленовый пакет, чтобы выпустить где-нибудь в лесу подальше от людей. Змея была небольшая, с беловатой кожей, я почему-то решил, что она не ядовита. Она вяло лежала в мешке, не проявляя активности, я начал к ней привыкать и, забывая, что это опасно, иногда дотрагивался до нее пальцем. Она долго оставалась безучастной, а потом вдруг с легким поворотом головы неожиданно прокусила полиэтиленовый мешок. Я понял, что это предупреждение, — унес ее в сторону от тропы и выпустил на траву. Змея начала медленно двигаться, уползая под камни, а я, играя, стал придерживать ее за хвост. Она терпеливо оглядывалась и ждала, пока я ее отпущу. Я продолжал ее придерживать, и вдруг с быстротой молнии змея свернулась, и ее голова оказалась рядом с моей рукой. Она смотрела на меня, не пытаясь укусить, но предупреждая.