Станислав Гроф - Зов ягуара

Пока из архива доставляли фотографию Роберта Хантера, Фабинг и Беринджер несколько минут пообщались с Джефом Гилроем, у которого возникли некоторые сомнения по поводу столь быстрой смены цели с животных на человека. Разговор был коротким, но они постарались рассеять сомнения экстрасенса. Им удалось убедить его: предстоящее дело — благородный, патриотический и даже героический поступок, который принесет стране огромную пользу.

Когда принесли фотографию Хантера, Джеф был уже готов к эксперименту. Его пристегнули к удобному креслу, расположенному рядом с психотронным генератором, на голову водрузили тяжелый шлем, внутренняя поверхность которого была сплошь покрыта датчиками, — они регистрировали электрическое поле мозга и через оптико-волоконные проводники передавали сигналы усилителю. Чтобы сосредоточить психическую энергию, Джеф закрыл глаза и погрузился в краткую медитацию. Эксперимент должен был вот-вот начаться.

— Сосредоточься на лице Хантера, особенно на глазах, и постарайся установить контакт! Как можно точнее представь, что его окружает! — наставлял Джефа Киркхоф. — Когда обнаружишь его, держи в фокусе. А когда настанет подходящий момент — раз, и готово! Об этой части опыта тебе не нужно рассказывать: ведь ты проделывал это много раз.

На самом деле Джеф был очень опытным экстрасенсом и едва ли нуждался в каких бы то ни было наставлениях. Поучая его, Киркхоф тешил свое эго. Уж очень ему хотелось показать гостям, особенно шефу, что он возглавляет эксперимент и вообще большой начальник. Не желая разочаровывать Киркхофа, Джеф вежливо кивнул и сосредоточил внимание на фотографии.

Киркхоф включил психотронный генератор, и машина ожила. На ее поверхности, словно хоровод эльфов и фей, весело затанцевали разноцветные огоньки. Монотонный шум цепей, настойчивый и гнетущий, создавал атмосферу беспокойного ожидания. Время шло — напряжение в комнате постепенно нарастало, пока не стало почти осязаемым. Фабинг и Беринджер, непривычные к психотронным экспериментам, нервно наблюдали за машиной, вцепившись в ручки кресел. Киркхоф сохранял самоуверенный и небрежный вид опытного профессионала, знающего свое дело… Пока все не пошло вкривь и вкось.

Внезапно коробка с черепом вспыхнула. В считанные доли секунды языки пламени испепелили картон, обнажив содержимое. Череп превратился в безудержный вихрь красной и зеленой энергии, которая сияла, как солнечная корона. Окружавший череп ореол достиг нескольких метров и сверкал так ярко, что слепил глаза. Вероятно, поле, созданное психотронным генератором, пробудило таинственную энергию черепа. Пока все присутствующие в беспомощном ужасе наблюдали происходящее, энергетическое поле приняло величавый облик старца в ритуальном наряде и богато украшенном сомбреро. Он выглядел таким древним, что казался старше самого времени.

Из призрачной фигура старика стремительно превратилась в материальную. Теперь он стоял перед ними, огромный и устрашающий, словно разъяренное гневное божество! С суровым и непреклонным видом он повернулся к психотронному генератору и простер к нему руки, обратив ладони вперед. Ни у кого не было сомнения, что значит этот жест. Он явно говорил: «Нет!» — машине, Джефу, эксперименту.

Тихий гул психотронного генератора усилился и быстро перешел в зловещий грохот и свист. Гигантская машина задрожала частой дрожью. Из цепей вышли два мощных потока энергии, напоминающие высоковольтные разряды, и ударили в ладони старика. Он принял их не шевельнувшись, даже не моргнув глазом. Еще несколько минут машина продолжала испускать слепящие молнии, посылая в ладони старика стихийную энергию. Он стоял как скала, не проявляя ни малейшего признака напряжения или усталости. Напротив, казалось, ему это нравится — с каждой секундой он становился сильнее, словно электрические разряды питали его, наполняя энергией.

Этот странный обмен энергиями внезапно завершился чередой вспышек. Многочисленные взрывы внутри психотронного генератора в клочья разорвали сложное нутро машины, сожгли провода, разрушили транзисторы, расплавили электронные цепи. Азот, издавая злобное шипение, стал под огромным давлением вытекать в воздух, покрывая все на своем пути белым слоем льда. Внутренние повреждения были настолько серьезными, что каркас машины рассыпался. Картина являла собой полное крушение. Не было сомнений, кто вышел победителем из этого сурового поединка между современной техникой и оккультными силами. Некогда гордая машина теперь выглядела так, будто ее выбросили на свалку много веков назад и оставили там на милость времени и погоды.

Фигура старика быстро утратила осязаемость и материальность, стала прозрачной и снова исчезла внутри черепа. Световой ореол уменьшился, и череп постепенно принял свой обычный вид — снова стал твердым, только глазницы светились, как две красные лампочки, спрятанные в зеленом сиянии хрусталя. Казалось, в нем изменилось только одно — похоже, нижняя челюсть слегка сдвинулась, потому что его выражение больше не было беспристрастным. На нем явно виднелась довольная ухмылка. Психотронный генератор, машина, стоившая десятки миллионов долларов, была непоправимо испорчена. Наверняка пройдет много времени, прежде чем можно будет продолжить опыты с психотронным усилением психокинеза!

Встревоженные взрывами, несколько человек из отдела Киркхофа прибежали на место происшествия и вызвали подмогу. Пожарники прибыли через несколько минут и быстро затушили пламя. Пока они работали, врачи хлопотали над Джефом Гилроем. Он лежал на полу без сознания, и вид у него был такой, будто он чуть жив. Но краткое обследование показало, что все показатели жизненно важных функций в норме и серьезной угрозы для жизни нет. Его переправили в медицинский отдел НИПИСа для наблюдения и лечения.

Киркхоф был убит: он понимал, что его карьера, неразрывно связанная с психотронным генератором, погибла вместе с машиной. Этот аппарат был его идолом, и у него было ощущение, что его бог мертв. После того что случилось сегодня, он утратил смысл жизни — ведь для него все вращалось вокруг лаборатории и работы. Он представлял себя в петле и чувствовал, что жизнь для него закончилась.

Фабинг и Берингер тоже были потрясены и подавлены. Кроме жуткого зрелища, которое им довелось наблюдать, оба испытали глубокое внутреннее переживание, подорвавшее самые основы их системы убеждений и ценностей. Содержание этих переживаний и послание, который получил каждый, было слишком личным и политически опасным, чтобы делиться друг с другом. Оба чувствовали, что потребуются недели, а то и месяцы, чтобы обрести утраченное равновесие и переварить то, что случилось с ними в эти невероятные минуты.