В Фёдоров - Воители трех миров

— На Вилюе появился абаасы ойун Наача — невиданно кровожадный и свирепый, по всей Лене, до самой Олекмы пожрал шаманов. Говорят, у него морда красная от крови, а живот неимоверно раупт. Видно, и до нас с тобой скоро очередь дойдет, не уйти от этой беды. Но давай сразу догововоримся: как начнем с ним биться, я превращусь в волка и попытаюсь свалить его мать-зверя за загривок, а ты обращайся в медведя и хватай злодея за задние ноги. Может, и одолеем. А если я почувствую, что нам не совладать, то крикну тебе, чтобы спасался. Тогда сразу беги по тропе на небеса к Джюсэгэю и проси у него защиты. А что мне делать — я сама соображу...

На том они и порешили.

Наача не заставил себя долго ждать, и через несколько дней в виде огромного лося примчался на поединок. Как и договаривались брат с сестрой, удаганка волчицей вцепилась в его шею, а шаман медвежьими челюстями ухватил за сухожилье. Но могучий сохатый так замотал головой, что удаганка сразу же поняла — не удержаться. И она прокричала брату, чтобы он бежал. Превратившись в жеребца, шаман поскакал на небо по тропе Джюсэгэя, но по ней, на его беду, в это же время сверху спускался в образе медведя тунгусский шаман. Увидев его и испугавшись, жеребец отпрянул в сторону и тут же угодил в болото, "в котором и паук вязнет".

Шаманка же, превратившись в ястреба, взлетела на край облака. Сохатый, потерявший врагов, стал искать их взглядом и устремил его в небо. В это время шаманка-ястреб и лишила зрения злого духа, а вместе с ним и Наачу. Потом она попыталась совершить камлание, чтобы вызволить брата, но тот ответил ей, что это напрасно и из трясины ее голос "слышен не громче, чем комариное жужжание". Так он и погиб, но и ослепший Наача уже больше не смог приносить вреда другим шаманам.

Кстати, сюжет со знаменитой трясиной встречается в битвах ойунов не единожды, но отнюдь не всегда заканчивается так фатально. Иногда увязают в нем оба сражающихся и тогда вместе обращаются с мольбой к более сильному шаману. И небезуспешно. Как пишет И.А.Худяков, "знаменитая шаманка Таспарыйа помогала многим шаманам в таком бедственном положении и вытаскивала их из грязи".

Случалось, выручали удаганки шаманов и в других не менее трагических ситуациях. Как, например, в этом предании Борогонского улуса, записанном Г.В.Ксенофонтовым. Жил там когда-то "черный" шаман Елкен-Бырайы, который погубил многих ойунов. Для этого ему было достаточно просто худо подумать о ком-то из них — и тот мгновенно умирал. Ясное дело, что пока еще живые соседи-шаманы очень боялись и не слишком любили Елкена. И вот однажды, собравшись вместе, девять шаманов решили покончить с опасным соседом. Они объединили своих злых духов и натравили их на Елкена. Духи обернулись кто медведем, кто волком, кто быком или другим зверем и разом набросились на врага. Поняв, что одному ему со всеми не справиться, Елкен обратился в бегство — превратился в огромную птицу и помчался над Леной на север. Девять духов тоже приняли птичий облик и бросились за ним в погоню.

Летя над рекой, Елкен вдруг увидел огромный светящийся глаз величиной с полную луну. А дело было в том, что в тех местах жил известный тунгусский шаман с еще более страшной и великой дочерью-удаганкой по имени Сангар. Ее-то глаз и горел в темноте. Подлетев к удаганке, Елкен упал перед ней и стал слезно умолять защитить его или спрятать где-нибудь в ее владениях. Сангар согласилась и тут же "съела" всех духов-преследователей. А затем спросила, как же Елкен собирается рассчитываться с ней за помощь.

— Да я сделаю все, что ты ни пожелаешь! — воскликнул шаман в порыве благодарности.

— Тогда приготовь три раза по девять людей и столько же голов скота, — выставила свои условия удаганка. — Я бы сама хотела побывать в твоих краях и повидать их, но найдется ли у вас такое дерево, которое бы выдержало мою тяжесть, когда я на него сяду?

— Найдется. — обнадежил шаман. — У нас между двумя озерами есть высокий мыс, на котором растет огромное дерево, прозываемое в народе Почтенным Лиственем. Думаю, это дерево тебя выдержит. А когда же ты прибудешь?

— В красное полнолуние девятого месяца. (По якутскому календарю, на следующий день после январского полнолуния, когда месяц обычно показывался в виде огромного красного диска. Эта пора считалась урочным временем злых духов.)

К назначенному дню шаман приготовил три девятки людей (точнее — их душ, сами люди были уже загодя убиты его духами), а также положенное число скота излюбленной шаманами масти. И вот на небесах показалась огромная птица. Подлетев, она одним ударом ноги обломила верхнюю половину Лиственя и опустилась на обломок. Сангар быстро расправилась со "званым ужином" и осталась им очень довольна. Попрощавшись, она тяжело взлетела, но при этом, оттолкнувшись от Лиственя, вывернула его с корнем и ударила крыльями по земле, приведя ее в сотрясение. Пролетая над озером Бытыгычыма, удаганка случайно уронила в него свой игольник, висевший на груди. С той поры место, куда он упал, никогда не замерзает и лишь в самые сильные морозы покрывается тонкой корочкой льда...

Иногда шаманы, срываясь на бой с врагами, превращались в ураганы или смерчи и все крушили на своем пути. Заслышав об этом, соперники тоже принимали вид разбушевавшихся стихий. Там, где они сходились, природа веками хранит следы страшных сражений. ВАКондаков считает подобные места и сегодня опасными как в физическом, так и в астральном плане, поскольку там все разрушено и пропитано отрицательной энергией. Недаром, по его же словам, "белые" шаманы старались никогда не устраивать битвы поблизости от родных поселений, и та же Анна Павлова, почувствовав приближение врагов, тут же устремлялась им навстречу, выводя таким образом из-под удара земляков и близких.

Надо сказать, что кроме версии обязательной смерти шамана в результате его "съедания" каким-либо из соперников, одновременно бытуют и варианты естественного ухода из жизни. И это можно предположить хотя бы для тех шаманов, которые выигрывали все поединки с врагами.

Как утверждает Е.С.Сидоров, "к старости магическая сила (как и любая другая) убывает, но не исчезает. После естественной смерти шамана его дух-двойник (мать-зверь) остается возле его могилы на девять поколений, затем исчезает, уходит совсем, либо переходит к другому. За время этих девяти поколений шаман может вновь переродиться. Потому-то люди иногда слышат зов давно умершего шамана. Шаман, убитый другим шаманом ("съеденный"), не перерождается, умирает и его дух-двойник".

Надо сказать, что шаман — тоже человек и лишить его жизни в момент пребывания в этой наиболее беззащитной его ипостаси могут не только оккультным путем собратья с бубнами, но и вполне прямыми физическими методами абсолютно заурядные личности, не наделенные какими-либо магическими способностями. А еще лучше — полностью их отрицающие. Статистика революционного и сталинского террора наиболее наглядно подтверждает такие возможности. Но примеры того же времени говорят, что она верна, скорее, по отношению только к средним шаманам и имитаторам, а перед настоящими и великими и тогда опускали в бессилии руки самые закоренелые атеисты и самые отпетые убийцы. И потом, даже если они все-таки расстреливали или замучивали шаманов, лишая их жизни в собственных глазах, это еще не означало, а точнее — совсем не означало, что одновременно гибли и тайные силы властителей духов. Скорее, наоборот, духи со всей мощью и ненавистью обрушивались на головы злодеев, не понимающих или осознающих только в самый последний миг, откуда и за что им послана такая кара. Мы сейчас не будем подкреплять примерами и разворачивать эту тему — она у нас впереди — и ограничимся прозвучавшим отступлением только как одним из обозначенных вариантов "ухода" шаманов в мир иной.