Тайша Абеляр - Магический переход. Путь женщины-воина

— Моя мать — венгерка, но из старого австрийского рода, — сказала я.

— Она встретилась с отцом во время Второй Мировой войны, когда они вместе работали в полевом госпитале. После войны они переехали в Соединенные Штаты, а затем отправились в ЮАР.

— Что они делают в ЮАР?

— Моя мать всегда хотела быть вместе с родней, которая проживает там.

— У тебя есть братья и сестры?

— У меня двое братьев, возраст которых отличается на один год. Старшему сейчас двадцать шесть.

Ее глаза были устремлены на меня. И с неожиданной легкостью я поведала ей обо всех своих горестных переживаниях, которые были заперты в моей памяти в течение всей жизни. Я сказала ей, что выросла в одиночестве. Мои братья никогда не обращали на меня внимания, потому что я была девочкой. Когда я была маленькой, они часто привязывали меня к столбу, как собаку, а сами бегали по двору или играли в футбол. Все, что я могла делать, это ходить туда-сюда, натягивая веревку, и смотреть, как они развлекаются. Потом, когда я подросла, я начала бегать за ними. Но к тому времени у них обоих уже были велосипеды, и я никак не могла за ними угнаться. Когда я начинала жаловаться матери, что бывало довольно часто, она отвечала, что мальчишки — это мальчишки, а я девочка и поэтому должна играть с куклами и помогать по дому.

— Твоя мать воспитывала тебя в традиционном европейском духе, — сказала она.

— Знаю, но от этого мне не легче.

Стоило мне только начать, как я уже не могла остановиться и продолжала рассказывать этой женщине все, что помнила о своем детстве. Я сказала, что с каждым годом все чаще оставалась единственным ребенком в доме, потому что братья часто ездили в путешествия, а позже поступили в колледж с проживанием по месту учебы. Я хотела, чтобы моя жизнь была полна приключений, но мать учила меня, что девочки должны застилать кровати и гладить белье. Забота о семье — это уже приключение, любила повторять мать. Женщины рождаются для того, чтобы подчиняться. Я была уже на грани слез, когда рассказывала Кларе, что, сколько себя помню, должна была прислуживать трем хозяевам-мужчинам: отцу и двум братцам.

— Это звучит впечатляюще, — заметила Клара.

— Это было ужасно. Я вырвалась из дому и решила держаться от него как можно дальше, — сказала я. — И конечно, жить с приключениями. Но вплоть до настоящего времени мне так и не удалось получить то, к чему я стремилась. Наверное, меня просто воспитали так, что я не могу быть счастливой и беззаботной.

Описав свою жизнь незнакомке, я почувствовала себя очень неуютно. Я перестала рассказывать и посмотрела на Клару, ожидая от нее реакции, которая либо устранит мое беспокойство, либо усилит его до такой степени, что я решу никуда с ней не ехать.

— Что ж, кажется ты умеешь делать хорошо только одно, и поэтому предаешься этому занятию сколько хочешь, — сказала она.

Я думала, что она имеет в виду мое увлечение живописью и графикой, и была вконец раздосадована, когда она добавила:

— Все, что ты умеешь делать, — это жаловаться на СВОЮ ЖИЗНЬ.

Я плотно сжала пальцами ручку дверцы кабины.

— Неправда! — запротестовала я. — Кто ты мне, чтобы говорить так?!

Она засмеялась и понимающе покачала головой.

— Мы с тобой во многом похожи, — сказала она. Нас учили быть пассивными и послушными, приспосабливаться к обстановке, но внутри у нас все кипит. Мы подобны вулкану, который вот-вот должен начать извергаться, и наше положение усугубляется еще и тем, что у нас нет другой надежды, кроме мечты о том, что в один прекрасный день мы встретим хорошего мужчину, который вытянет нас из этого болота.

От удивления я не могла ничего сказать.

— Ну что? Разве я не права? Разве это не так? — настаивала она. — Скажи, положа руку на сердце, разве я не права?

Я сжала пальцы в кулаки, собираясь послать ее подальше. Но Клара тепло улыбнулась, излучая одновременно силу и благополучие, и я тут же почувствовала, что не могу лгать ей или скрывать от нее то, что думаю.

— Ты прочла мои мысли, — согласилась я.

Мне пришлось признать, что единственным, что придавало смысл моему ужасному существованию, кроме занятий рисованием, была надежда на то, что когда-нибудь я все-таки встречу мужчину, который поймет меня и оценит по достоинству все уникальные качества моей личности.

— Может быть и так, что в ближайшее время твоя жизнь изменится к лучшему, — сказала она с ноткой надежды в голосе.

Она села в свою машину и жестом пригласила меня следовать за собой. И только тут я поняла, что она ни разу так и не спросила меня, есть ли у меня паспорт, одежда, деньги или какие-то срочные дела. Но это меня не испугало и не обескуражило. Сама не зная почему, я почувствовала, что приняла правильное решение, как только сняла машину с ручного тормоза и начала двигаться. Должна же была моя жизнь когда-нибудь измениться.

После более чем трех часов непрерывной езды мы остановились пообедать в городе Гуаймас. Пока мы ждали, когда нам подадут еду, я выглянула из окна на узкую улочку, примыкающую к заливу. Орава голых до пояса мальчишек гоняла мяч. Неподалеку рабочие строили кирпичный дом. У некоторых из них уже начался обеденный перерыв, и они потягивали из бутылок газировку, прислонившись спиной к штабелям запечатанных мешков с цементом. Я подумала, что Мексика повсюду — очень шумное и грязное место.

— В этом ресторане всегда подают вкуснейший черепаховый суп, — сказала Клара, привлекая к себе мое внимание.

Через мгновение улыбающаяся официантка с серебряным передним зубом поставила на стол перед нами две тарелки с супом. Клара вежливо обменялась с ней несколькими репликами на испанском, прежде чем официантка принялась поспешно обслуживать других посетителей.

— Я никогда раньше не ела черепахового супа, — сказала я, взяв в руки ложку и внимательно рассматривая, насколько она чистая.

— Тебе предстоит получить море удовольствия, — сказала Клара, наблюдая, как я вытираю ложку бумажной салфеткой.

Я неохотно попробовала суп. Кусочки белого мяса, которые плавали в густом томатном соусе, были на самом деле очень вкусны.

Я съела несколько ложек супа, а затем спросила:

— Где они берут черепах?

Клара указала на окно.

— Прямо из залива.

Статный мужчина средних лет, сидевший за соседним столиком, повернулся ко мне и подмигнул. Этот его жест, как мне показалось, скорее напоминал поведение весельчака, чем заигрывание. Он повернулся ко мне и, словно продолжая начатый разговор, сказал по-английски с сильным акцентом:

— Черепаха, которую вы едите, была очень большая.

Клара посмотрела на меня и подняла брови, будто не могла поверить, что незнакомец оказался таким нахальным.