Щемелинин Сергеевич - Я

…Я увидел себя в черном-пречерном лесу, хотя, правильнее будет сказать не увидел, а ощутил, ибо глаза мои практически ничего не видели. Лес был пустынный – ни шороха, ни звука. Тишина аж звенела в ушах.

Я посмотрел на небо и не увидел там совсем ничего – не было ни звезд, ни луны – вообще ничего. Черный мрак неба сливался с черным мраком леса. Удивительно, но мне было совсем не страшно. Все окружающее казалось мене знакомым, как будто где-то раньше оно попадалось мне на пути и не вызывало каких-либо негативных ощущений.

В лесу можно было ориентироваться. Бледный свет, как туман, пронизывал все существо леса, сам он был недвижим, хотя воздух в нем все-таки двигался. На мне была какая-то одежда, а на поясе висел меч. Что это за одежда, понять было невозможно, но движений она не стесняла. Меча я не видел, но ощущал на поясе одностороннюю тяжесть, и что-то твердое плотно лежало на ноге. У меня было по шесть пальцев на руках. Я был почти уверен, что найду ударные бугры, и не ошибся, – положив пальцы левой руки на сжатый кулак правой, я почувствовал их. Задумавшись, я несколько раз провел пальцами между буграми, и подушечки пальцев раз за разом скользили по твердым склонам бугров. Итак, я – халанин…

Я пошел прямо, куда глаза глядят. Идти было легко, хотя ориентироваться на местности было невозможно. Сколько и куда я прошел, я не знал. Вскоре передо мной забрезжил свет, и я пошел на него.

Там горел костер, а возле него сидели люди. Судя по их лицам, они были родственниками: седой старик с белой бородой, его сын и внук, совсем еще мальчишка. Они ели хлеб, пили воду и разговаривали. Они были люди – я ясно видел это по их пятипалым рукам и неловкими замедленными движениям. Меня они не видели – я стоял в тени деревьев на краю поляны, в центре которой горел их костер.

Я смотрел на них и чувствовал страх и ненависть. Страх перед тем, что должно было произойти, а ненависть… То была органическая ненависть, ненависть одного разума направленная на другой. Я не мог примириться с существованием людей, а они – с моим. Ни я, ни они не были виноваты в этом; мы – дети своих миров, Земли и Халы, а наши миры ужиться вместе не должны и не могут.

Я знал, что должен убить их всех. Не было ни слова "хочу", ни слова "могу" – было только одно слово – "должен". Я знал, что все уже решено заранее, в том числе и исход нашей схватки, и решено не нами. За мной стоял мир Халы, за ними – мир Земли. ДОЛГ звал меня на бой, долг был выше моей жизни и моей смерти, был выше всех моих желаний.

Волны жестокости омывали мое сердце, разгоняя страх и последние колебания. Я был жесток, прежде всего, к самому себе, к своей жизни, которую бросал в горнило войны, а уж потом – к противнику. Я вышел на свет. Ко мне на встречу поднялся сын деда, и у него на поясе висел меч.

– Мне нужен весь ваш хлеб и вся ваша вода, – сказал я

Я подвел итог всему тому, что было раньше. Я прекрасно понимал цену своих требований – это была цена их жизней и их будущего вместе с прошлым; согласись они со мной – их ждала голодная смерть, в случае же открытой схватки они имели шанс победить. Я был в точно таком же положении – в случае моего поражения они не стали бы щадить ни меня, ни того, что стояло за мной. Мы достали мечи, и красный свет костра бросал кровавые отблески на их лезвия. Я молился в никуда, прекрасно зная, что все это бесполезно.

Настоящее – это итог прошлого и начало будущего; так и стояли мы в настоящем, и ждали чего-то.

Со звоном мы скрестили мечи. Я держал меч не в первый раз в своей жизни, но был уверен в том, что исход нашей битвы уже предрешен заранее, и он совершенно не зависит от умения владеть мечом, а зависит от чего-то другого, более важного, глобального и таинственного.

Бой был краток – я упал с раной в живот, зная, что проиграл и что жить мне осталось совсем недолго. Я сделал все, что мог. Мой противник приготовился добить меня, но боль в животе стала такой нестерпимой, что я проснулся.

Слишком много воды было выпито мной вечером – надо идти в туалет. Я сходил туда, но не лег спать, а подошел к окну. Светили звезды. Я знал, что нашел разгадку. Мой сон – это ответ на все вопросы.

Костер – это звезда, лес – это космос, а наша битва на мечах – это война разумных цивилизаций, война без проигравших, ибо проигрыш означает смерть. Да, самое страшное, что может случиться в жизни цивилизации – это битва с другой цивилизацией. Халане и земляне бились – они выполняли программу, заложенную в них своими мирами, – и они выполнили ее!

Я понял главное для себя: Хозяин Миров должен иметь такую психологическую устойчивость, чтобы просто наблюдать за естественной борьбой разумных цивилизаций и не вмешиваться. Но Владыка Вселенных может не вмешиваться в такую войну только в том случае, если его собственные привязанности и интересы будут очень далеки от всего этого – люди же не вмешиваются, например, в борьбу между бродячими муравьями и оседлыми, потому что результат ее им безразличен. Кто из муравьев победит? Да какая им, людям, от этого разница? Совсем никакой! Так и здесь – спираль развития разума приводит к Хозяину Миров, к настоящему Господину Вселенных, для которого разумные цивилизации с их проблемами то же, что для людей – муравьи. Природа мудра, и нельзя забывать об этом.

Той ночью я так и не заснул, все стоял у окна, смотрел на звезды и думал. А потом наступило утро, и она проснулась. Мы вместе позавтракали, а затем женщина стала собираться на работу. Она подошла к двери и сказала мне:

– До свидания.

– Прощай – отныне наши дороги расходятся!

– Как! Так сразу?! – удивилась она. – Ведь все было так хорошо, и вдруг теперь это?! Мы еще столько не сказали друг другу, столько не сделали…

– Будь я человеком, я бы согласился с тобой – наши отношения действительно развиваются по восходящей линии, и мы действительно многое не успели к сегодняшнему дню, но я уже давно не человек, и в этом заключается мой тяжкий крест. Наше расставание сегодня неизбежно.

Она не ответила. Я увидел, как слезы стали наворачиваться ей на глаза – неизбежность легла на ее плечи невыносимо тяжким грузом. Я причинил ей несправедливую боль, но не мог иначе.

Я увидел смятение в ее сердце и слезы в ее прекрасных глазах, когда она бросилась передо мной на колени.

– Молю тебя, не оставь нас своей милостью! Будь снисходительным! За себя прошу и еще…

Просьбы и просьбы – чуть только человек найдет кого-нибудь сильнее себя, так сразу же просит его. Придется по-настоящему объяснить все, оборвав ее просьбу на полуслове:

– Ты просишь меня, а я спрашиваю тебя, как практически вселенский разум спрашивает человека: "Зачем ты пришел ко мне? Хочешь ли ты познать непознаваемое или же только лишь прикоснуться к великому? Но за чем бы ты ни пришел ко мне, знай же, что между мной и тобой – пропасть, и я стою на одной стороне ее, а ты – на другой, и я стою спиной к тебе!" А потому, смертная, молись своим богам – не мне!