Елена Блаватская - Элементалы

Это учение о возможности утраты чьей-либо души и, следовательно, индивидуальности, борется с идеальными теориями и прогрессивными идеями некоторых спиритуалистов, хотя Сведенборг полностью принимал его. Они никогда не согласятся с каббалистической доктриной, которая учит, что только посредством наблюдения закона гармонии можно обрести индивидуальную жизнь; и что чем дальше внутренний и внешний человек отклоняются от этого источника гармонии, лежащего в нашем божественном духе, тем труднее ему вновь обрести основу.

Но хотя спиритуалисты и другие приверженцы христианства имеют слабое (если вообще какое-то) понимание факта смерти и уничтожения человеческой личности посредством отделения бессмертной части от тленного тела, некоторые последователи Сведенборга – по крайней мере те, кто следует духу философии, а не просто буквальному пониманию учения – полностью осознают это. Один из наиболее уважаемых священнослужителей новой церкви, преподобный Чонси Джайлз, доктор богословия из Нью-Йорка, недавно следующим образом осветил этот вопрос в своем публичном выступлении. Физическая смерть, или смерть тела, – это условие божественной экономии ради благополучия человека, условие, с помощью которого он достигает высшего завершения своего существования. Но существует и иная смерть, которая является прерыванием божественного порядка и разрушением всех человеческих элементов в организме и какой-либо возможности человеческого счастья. Это духовная смерть, которая наступает перед разрушением человеческого тела. «Может произойти чрезвычайно сильное развитие естественного разума человека, не сопровождаемое какой-либо частицей божественной любви, или бескорыстной любви человека». Когда некто, возлюбив себя, любит мир ради своих собственных интересов, утрачивая божественную любовь к Богу и своим ближним, он претерпевает падение от жизни к смерти. Высшие принципы, которые составляют основные элементы его человеческого существа, умирают, и он живет лишь на заднем плане своих страстей. Физически он существует, духовно же он мертв. По отношению ко всему, что относится к высшей и длительной фазе существования, он столь же мертв, как его тело становится мертвым для любой деятельности, для всех желаний и ощущений в мире после того, как дух покидает его. Эта духовная смерть является результатом несоблюдения законов духовной жизни, которое сопровождается таким же наказанием, как и нарушение законов естественной жизни. Но духовно умершие имеют все-таки свои удовольствия; они обладают интеллектуальными способностями, силами и ведут бурную деятельность. Они подвержены всем животным желаниям, и для множества мужчин и женщин последние составляют высший идеал человеческого счастья. Неустанная погоня за богатством, за развлечениями и удовольствиями социальной жизни; культивирование изящества манер, вкусов в одежде или повышения своего положения в обществе, научной известности опьяняет и захватывает этих живых мертвецов; но, по выразительному замечанию проповедника, «эти создания, со всеми своими изящными, богатыми платьями и блестящими манерами, мертвы в глазах Господа и ангелов, и, измеренные при помощи единственной истинной и бессмертной меры, имеют не в большей степени настоящую жизнь, чем скелеты, чья плоть рассыпалась в прах».

Хотя мы и не верим в «Господа и ангелов» (во всяком случае, не в том смысле, который вкладывают в эти понятия Сведенборг и его последователи), тем не менее мы восхищены этими чувствами и полностью разделяем взгляды вышеупомянутого священника.

Высокое развитие интеллектуальных способностей не предполагает духовную или истинную жизнь. Присутствие в одном из высокоразвитых людей интеллектуальной души (пятого принципа, или манаса) вполне совместимо с отсутствием буддхи, или духовной души. Хотя первая и возникает из последней и развивается под ее благотворными и живительными лучами, она может навсегда остаться прямым последователем земных, низших принципов, неспособной к духовному восприятию; великолепной, роскошной гробницей, полной сухих костей и разложившейся плоти внутри. Многие из наших величайших ученых являются лишь живыми трупами – они не обладают духовным зрением, потому что их дух покинул их, или, скорее, не смог пробиться к ним. Таким образом, мы могли бы пройти через все века, проверить все профессии, взвесить все человеческие достижения и исследовать все общественные формы, и мы везде бы обнаружили этих духовных мертвецов.

Хотя сам Аристотель, предвосхищая представления современных физиологов, рассматривал человеческий разум как материальную субстанцию и высмеивал гилозоистов, тем не менее он, безусловно, верил в существование «двойной» души, или слияние души с духом, как это можно увидеть в его «Метафизике» (Кн. II). Он смеялся над Стратоном, верящим, что любые частицы материи, per se [сами по себе] могут содержать в себе жизнь и интеллект, достаточные для того, чтобы сформировать такой разнообразный мир, как наш. [31]Аристотель обязан высоким основам морали своей «Никомаховской этики» тщательному изучению «Этических фрагментов» Пифагора; ибо в последних может быть легко найден источник, из которого произросли его идеи, хотя он мог и не присягать «основателю тетрады». [32]Но, поистине, наши люди науки не знают ничего определенного об Аристотеле. Его философия столь трудна для понимания, что он постоянно предоставляет читателям с помощью воображения восполнять недостающие звенья в своих логических выводах. Кроме того, мы знаем, что всегда перед тем, как его труды достигали ученых, которые восхищались его аргументами (на их взгляд, атеистическими) в поддержку учения о судьбе, они проходили через слишком многие руки, чтобы остаться незапятнанными. От Теофраста, его наследника, они перешли к Нелею, наследник которого оставил их разрушаться в подземной пещере почти на 150 лет; после этого, как мы знаем, эти манускрипты были скопированы и сильно дополнены Апелликоном из Теоса, который восполнил те параграфы, которые стали неразборчивыми, при помощи своих собственных предположений, многие из которых, вероятно, были извлечены им из глубин своего собственного сознания. Наши ученые девятнадцатого столетия могли бы получить большую пользу благодаря примеру Аристотеля, если бы они пожелали подражать ему на практике, поскольку они могли бы включить его индуктивный метод и материалистические теории в учение платоников. Мы призываем их собирать факты столь же тщательно, как это делал он, вместо того, чтобы отрицать те из них, о которых они ничего не знают.

То, что мы говорили здесь и в других местах о различиях «духов» и других невидимых существ, развивающихся в астральном свете, и то, что мы имеем ввиду, говоря о медиумах и тенденциях медиумазма, – все это основывается не на предположениях, но на реальном опыте и наблюдении. Едва ли существует хотя бы одна фаза медиумазма, один его вид, пример которого мы бы не видели за последние тридцать пять лет в различных странах. Индия, Тибет, Борнео, Сиам, Египет, Малая Азия, Америка (Северная и Южная) и другие страны света – каждая из них показала нам свойственные ей виды медиумистических феноменов и магических сил. Наш разнообразный опыт полностью подтвердил учения наших Учителей и «Тайной Доктрины» и научил нас двум важным истинам, а именно, – тому, что для «медиумических» упражнений совершенно необходимы личная чистота и тренированная и неукротимая сила воли; и что спиритуалисты никогда не могут убедить себя в истинности медиумистических проявлений, хотя они и происходят на свету и в таких разумно проверенных условиях, при которых любая попытка обмана была бы немедленно обнаружена.