Юри Каптен - Тайны Агни-Йоги, или анатомия фальсификаций

Железно-упрямый, не желающий уступать ни пяди, буквально с пеной у рта отстаиваемый материализм; жгучая, до неистовства доходящая ненависть ко всему, что можно заподозрить в религиозности, в мистике или идеализме; полное исключение духовных ценностей, приравнивание их к пережиткам древности и утверждение лишь материального и интеллектуального рядов ценностей; поставление во главу угла идеи о материальном изобилии большинства; благословение любых средств, если они способствуют достижению этой цели; провозглашение диктатуры пролетариата одной-единственной партией, а еще позднее — подмена партии фигурой единовластного вождя; возвещение суровой необходимости подчинения всех остальных классов общества, а потом физическое уничтожение мешающих классов; строгий контроль государства, т. е. единовластной партии, над всей идейной и культурной продукцией общества; колоссальная роль, отводимая технике, машине, индустрии, автоматизации — автоматизации и производственных процессов, и социальных отношений, и самой психики — все это и многое другое приобретает под новым углом зрения новый и достаточно зловещий смысл…

… Она {квазидоктрина}развивала в воспитуемом смелость , ибо смелость эта была нужна государству для борьбы с врагами и для грядущих боев за всемирную власть. Воспитывалась воля , но такая воля, которая покорна государству и квазицеркви и тверда в осуществлении их — и только их — директив. Воспитывалось чувство товарищества , но товарищества по отношению только к тем, кто неукоснительно и твердо отстаивал дело именно этого государства и этой квазицеркви. Воспитывалась правдивость и честность , но честность особого рода: такая честность, когда человек, не колеблясь, предаст товарища, друга, отца, выдаст любую доверенную ему тайну, если они хотя бы в деталях противоречат интересам государства и указаниям квазицеркви. Воспитывалось творческое отношение к труду — все ради эффективности трудовых процессов в интересах той же квазицеркви и того же государства. Поощрялась жажда знания , но направлялась она по строго определенному руслу: такому руслу, которое обеспечивало технический прогресс и формирование определенной идеологии. Все это окрашивалось тщательно культивируемой, выращиваемой, питаемой, поливаемой, подогреваемой ненавистью к врагу, причем врагом считался каждый, мыслящий иначе, чем квазицерковь. В итоге получалась развитая, энергичная, жизнерадостная, целеустремленная, волевая личность… Создавался законченный тип самоуверенного фанатика, воображавшего, что его государство — лучшее из всех государств в мире, его народ — талантливее всех народов, его квазицерковь — ковчег абсолютной истины, его идеология — безупречно правильна, его вождь — непогрешим… все же остальное — ветошь, исторический мусор, только мешающий жить и осужденный на безжалостное уничтожение."[32,с.423–426 и 435].

Я не случайно привел столь длинную цитату — теперь вы сами можете сопоставить коммунистическую доктрину с учением Живой Этики : они похожи, как два близнеца . Только вместо руководства КПСС можно поставить «Иерархия», вместо партийных вождей — «махатмы», а вместо "самое передовое в мире учение" — "самая синтезирующая из всех Йог". Вместо слова «враги» можно с успехом применять «темные», а вместо "красное знамя" — "знамя Майтрейи!". {Из последующего изложения будет видно, что это так!}

Ниже — во втором разделе — мы покажем направления самой практики Живой Этики, т. е. куда нас зовут, к чему призывают и от чего предостерегают книги Агни-Йоги.

"Главная наша задача изучать науки честно. Мы должны почитать науку, как истинное знание, без предпосылок, ханжества, суеверия, но с уважением и мужеством. Могут ли некоторые ученые утверждать, что они умеют относиться к фактам и умеют понимать их с полной честностью? Но мы должны брать факты так, как они есть, без эгоистического перетолкования. Разве мы являемся еще более суеверными, нежели люди пустынь? Свет разгоняет тьму. Радостно осознавать, что имеются такие ученые, как Эйнштейн, Милликан, Брогли, и мы чувствуем себя безопасными под испытанным руководством этих пилотов," — писал Н.К. Рерих в 1930 г. [444,с.229]. Эта высокопарная глупость сочетается у него страницей ниже с самой прямой подменой:

"На земном плане знаменитый английский хирург, Джон Фентер, провел годы молодости на фабрике мебели. Он всегда приписывал замечательную верность руки столярному опыту. Знаменитый эльзасский философ, Яков Беме, был сапожником. Он обдумывал свои философские системы, делая сапоги." Не философом был Я. Беме, а боговдохновенным мистиком. И не философские системы он придумывал, но думал о Боге и о Христе-Богочеловеке! Об этом свидетельствуют все работы Беме [97–98]. Разница — огромная, ибо памятование о Господе — практика освобождающая, подлинно духовная, а не только развивающая, как, например, философствование материалистических ученых.

Что же касается удивительных прозрений Живой Этики о роли любого труда и о совместимости пролетарского монотонного труда с философско-интеллектуальным творчеством, тот же Д. Андреев в "Розе Мира" приводит следующую, более точную характеристику:

"Духовной — в точном смысле слова — продукции рабочего класса не существует вообще, его интеллектуальная продукция ничтожна. Рабочий класс — не венец человечества, а его трагедия, его memento mori ("помни о смерти"-лат.), грозное напоминание о том, что миллионы людей, потенциально ничем не отличавшихся от остального полноценного общества, осуждены этим обществом на духовное скопчество, на культурное вырождение, смягчаемое лишь тем, что эти несчастные в подавляющем большинстве сами не понимают всего ужаса своего положения. Утратившие связь с Матерью-Землей и не вознагражденные за это приобщением к мировой культуре, психически искалеченные вечной возней с машинами, эстетически колеблющиеся от красот индустриального пейзажа до частушки и пошлой олеографии, эти люди становятся жертвой одуряющей скуки, как только оказываются наедине с самими собой. Они, как огня, боятся тишины, ибо тишина ставит их лицом к лицу с их душевной опустошенностью. Природа для них мертва, философия смертельно скучна, искусство и литература доступны им лишь в самых сниженых своих проявлениях, религия вызывает в них лишь высокомерную насмешку невежд, и только наука вызывает у них чувство инстинктивного уважения, как нечто, бесспорно высшее, чем они. Их отдых — карты, водка, домино, спорт, примитивный флирт да кинематограф…

Закономерно и логично, что именно эту человеческую формацию Доктрина возвела на пьедестал; именно из нее создаются кадры партии…" [32,с.431–432].