Жан Даниэлу - Богословие иудеохристианства. Главы из книги

Заметно несколько сжатый стиль Тертуллиана вобрал в себя все черты азиатского милленаризма: земное тысячелетнее царство, следующее за Воскресением и последующее с неба, указывающее на различное состояние тел в тысячелетнем царстве и на небе ("После тысячелетнего царства, которое включает в себя воскресение святых, однажды совершившегося конечного суда, изменение в одно мгновение в ангельскую природу, в одежду нетления, мы преобразимся в небесном царстве" (3,24;420)).

Здесь перемешано "Вознесение Исайи" с св.Мефодием Олимпским (см. "О воскресении, 25). Более интересна мысль о месте, занимаемом Иерусалимом. Между тем, как милленаризм Папия находится в линии пророчеств о новом рае, у Монтана он существует в линии пророчеств о новом Иерусалиме. Этот новый Иерусалим не есть небесный Иерусалим, о котором говорит Апокалипсис Иоанна, но есть земной восстановленный Иерусалим. Мы видели у Иринея их различие. Эта тема сопоставляет милленаризм Монтана с милленаризмом Керинфа и напоминает Аполлинария.

Символизм тысячи лет

Мы несколько раз рассматривали выражение "тысячелетнее", применяемое к царству Мессии, но оно не всегда ассоциируется с ним. Оно отсутствует в тех иудейских текстах, где речь идет о промежуточном царстве. Оно также оказывается чуждым более древним христианским пластам, что доказывает "Вознесение Исайи". Оно появляется только в определенной группе текстов: у Папия, Пресвитеров, Керинфа и в Апокалипсисе. Выдвигались различные гипотезы о его происхождении. В особенности делают акцент на его связь с учением о космической седмице, составленной из семи тысячелетий. Мы, действительно, увидим, что оно очень близко к этому учению. Но не там нужно искать его происхождение. Также учение о семи тысячелетиях появляется в послании Варнавы, которое относится к иудео-христианскому гносису Египта, и мы попадаем совсем в другую среду того же азиатского мессианизма.

Если мы более близко рассмотрим факты, мы констатируем, что концепция тысячелетия описывается у Папия в райских тонах. Была ли там связь между плодородием земли, примирением животных и тысячелетием? Нам достаточно опять обратиться к текстам пророков и Апокалипсисов, чтобы установить, что одним из признаков мессианского царства служит чрезвычайное долголетие. Таким образом, мы читаем в Ис.65 то, что мы цитировали для описания примирения животных: "Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих; ибо столетний будет умирать юношей, но столетний грешник будет проклинаем. И будут строить домы и жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их... ибо дни народа Моего будут, как дни дерева..." Ис.65,20-22. То же самое в 1 Еноха, долговечность и плодородие земли как признак мессианского царства (10,17).

И более того, "Книга Юбилеев" в важном для нас тексте действительно сообщает нам, что в райские времена человек должен был жить тысячу лет, и что по причине своего греха это время для Адама сокращается, и он умирает в 930 лет по книге Бытия: "Адам умирает за 70 лет до достижения им 1000 лет, ибо 1000 лет, как один день (Пс.89,4) на небе. И по этому поводу написано о древе познания: в день, в онь же ты вкусишь - смертью умрешь. По этой причине он умер до исполнения лет этого дня". (Юб.4,39).

Здесь мы имеем экзегезу Быт.2,17 через Псалом 89,4: Адам умер в день, когда он вкусил запретный плод; но день означает здесь тысячу лет; значит, Адам умер до исполнения тысячи лет.

О том, что эта традиция Юбилеев была известна в азиатской среде, мы имеем формальное свидетельство Иринея. Комментируя Быт.2,17, он пишет: "Восстановляя в Себе этот день, Господь пришел на страдание в день накануне субботы, т.е. в шестой день творения, в который и создан человек. Некоторые еще смерть Адама полагают в тысячный год, ибо так, как "день Господень, как тысяча лет", то он не переступил за тысячу лет, но умер в ее пределах, исполняя приговор за преступление" (ПЕ 5,23,2). Итак, Ириней констатирует, что в Азии до него существует определенная традиция, которая есть также у Юбилеев, и где продолжительность райской жизни составляет тысячу лет.

Итак, с тех пор, как мессианское Царство рассматривалось в Азии, в зависимости от апокалиптики, как возвращение в рай, было нормальным, что продолжительность жизни там была равна той, которая была там у Адама. Следовательно, это рассуждение, в ясных ссылках на текст "Юбилеев", очевидно делается Иустином в одном из текстов, где он во имя первичной традиции защищает милленаризм против духовных объяснений, сторонниками которых были гностики, как православные, так и инославные.

Мы вспоминаем, что "Диалог с Трифоном", где находится это место, происходит в Ефесе, следовательно его контекстом является азиатский иудаизм. Иустин в этом месте, без сомнения, связан с азиатской милленаристской средой, только эхом которой он является. Это очевидно, если мы примем во внимание, что те же самые рассуждения встречаютсяя у Иринея, хотя они не наводят нас на мысль, о связи с Иустином.

Цитируем основной текст: "А я и другие здравомыслящие во всем христиане знаем, что будет воскресение тела и тысячелетие в Иерусалиме, который устроится, украсится и возвеличится, как объявляют то Иезекииль, Исайя и другие пророки" ("Диалог", 8,1).

Это точно милленаризм Керинфа и Монтана с намеком на Иерусалим. Иустин продолжает: "Исайя так говорит об этом тысячелетии:" и он цитирует Ис.65,17-25. Я просто отмечаю точные места: "Вот, Я творю Иерусалим веселием... там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих... ибо дни народа Моего будут, как дни дерева... Волк и ягненок будут пастись вместе". Польза этой цитаты заключается в том, что она дает нам возможность коснуться всех тем азиатского милленаризма в той том пункте, в котором они вновь появляются. Действительно, там находится тема обновленного Иерусалима, примирение животных, долгожительство. Кажется, что азиатский милленаризм должен бы состоять в применении к учению о первом воскресении соответствующих глав Исайи.

Единственным явно отсутствующим там элементом является логия (logion) о плодородии виноградника, которая составляет иудейскую апокалиптическую традицию. Возможно, что эта традиция была применена к главе Исайи в иудейско-христианской среде Азии, и которую христиане применили целиком к промежуточному Царству. Однако, собственно тысячелетие там не находится. Тем не менее, Иустин объявляет, что Исайя предсказал тысячелетнее Царство. И так, он снова связывает его с 22 стихом, который мы читаем в LXX: "Якоже бо дние древа жизни будут дние людий моих". Обращение к древу жизни здесь является толкованием LXX, чуждым евреям и которое в этом случае составляет аллюзию (намек) на райское тысячелетие.