Чэнь Кайго - Восхождение к Дао. Жизнь даосского учителя Ван Липина

Так вот, по прошествии сорока девяти дней сидячей медитации в чулане учителя подозвали к себе Липина, и Ван Цзяомин объявил Липину, называя его ученическим именем:

— Юншэн, с сегодняшнего дня начнем новый урок: ты будешь сидеть в этой комнате по четыре часа в позе «двойного тигля», а потом можешь уходить домой.

«Что здесь трудного? — подумал про себя Ван Липин. — Я уже сорок девять дней сижу, а туг предлагают посидеть всего-навсего четыре часа. Учителя, видно, опять решили меня испытать. Так я прямо сейчас сделаю это для них.

Не долго думая, он залез на кирпичную лежанку, сложил, как полагалось, ноги, принял правильную позу и стал сидеть, стараясь не шевелиться. Прошел одни час — Ван Липин сидел неподвижно, словно статуя.

Минул еще час. Ван Липин продолжал сидеть все в топ же позе, но в голове у него уже шевелились предательские мысли: «Ну, что там? Время еще не пришло? Ладно, буду сидеть. Учителя смотрят…» Медленно, секунда за секундой, ползло время. «Посмотрим, как у меня дела? Ступни совсем онемели, в ногах такая боль, словно их кто-то выкручивает из тела, сидеть уже невмоготу». Держать спину прямо ему вообще было нетрудно, но теперь почему-то и это не получалось. Подтянуться, подтянуться, надо терпеть до конца. Но уж и поясница заныла, на лбу выступила испарина, потекли с лица струйки пота, в голове помутилось. Нет, это никуда не годится… Теряя сознание от страшной боли, Ван Липин повалился на лежанку.

— Сидеть! — в тот же миг крикнул Ван Цзяомин тоном армейского офицера.

Придя в себя, Ван Липин снова сел, но никак не мог правильно сложить онемевшие ноги.

— Сесть как сидел! — снова скомандовал Ван Цзяомин. Но ноги по-прежнему не слушались. Тогда старики, усадив Ван Липина в правильную позу, веревками связали ему руки и ноги. Слезы застилали Ван Липину глаза, но он, кусая губы от боли, упорно продолжал сидеть.

Добродушные и заботливые в обычной жизни, старики-даосы превращались в суровых деспотов, когда дело касалось учения. Ибо верно говорят: если учитель не будет ученику строгим отцом, тот никогда не добьется успеха.

Ван Липин до сих пор помнит тот вечер, как будто это было вчера.

— Многое из того, что пережил я за десять с лишним лет совершенствования в Дао, забылось. Но как можно забыть этих трех великих стариков! — говорил нам учитель Ван Липин. — Каждый год я наведываюсь на гору

Лаошань. Ван Цзяомин уже ушел из жизни, а наставник-дед и Цзя Цзяои поныне здравствуют. Могу ли я забыть их милость? Они нянчились со мной, как с младенцем. Теперь таких сердечных отношений между учителем и учеником уже не встретишь. Каждый раз, вернувшись с горы, я болею. Уж очень тяжело расставаться с учителями…

Но вернемся в прошлое. После полугода упорных занятий Ван Липин одолел этап «освобождения от заблуждений». Он научился сидеть в медитации день и ночь, не теряя покоя в душе, не поддаваясь ничему, что могло раздражать его. Ни в себе, ни во внешнем мире.

В беседах с нами Ван Липин говорил о девяти этапах своего совершенствования в Дао. Сейчас речь пойдет о втором этапе, который называется «собиранием сердца, взращиванием природы». Смысл его тоже заключается в «закалке сердца», однако требования к ученику предъявляются куда более строгие и сложные: теперь ученик должен отрешиться от всего внешнего и полностью сосредоточиться на внутренней жизни духа.

Он должен научиться осознавать малейшие метаморфозы в себе. А это намного труднее, чем сидеть одному в темной комнате.

На ceй раз учителя заставили Ван Липина сидеть в узкой, сырой яме, где Ван Липину приходилось дышать затхлым, напоенным терпкими испарениями воздухом. Место для медитации, по обычным меркам, самое неподходящее. Однако в том, что старики подыскали для своего юного ученика эту яму, был своп смысл. Впрочем, уразуметь его непосвященным было бы нелегко. Даосы вовсе не думали следовать известной поговорке, гласящей:

«Где жить неудобно — там вырастают необыкновенные люди». Они руководствовались совсем другими соображениями: чем глубже мы погружаемся и землю, в царство сырости и мрака, тем ближе мы к истокам женского начала инь. Земля, как известно, является субстратом всех мировых стихни, пределом начала инь.

Когда инь достигает предела, рождается начало ян. Сырость же есть стихия воды, питающая все живое. Согласно порядку Восьми триграмм в «Книге Перемен», триграмма Кунь (Земля) и триграмма Кань (Вода) занимают нижнее положение. В комментарии к «Книге Перемен» говорится: «Под знаком Кунь все сущее обретает жизнь». Хранить покои, оберегать пустоту — таковы свойства триграммы «Земля». Не потому ли старые даосы заставили Липина медитировать в яме?

Конечно, Ван Липин еще не понимал истинных мотивов столь странного решения учителей. Он просто спрыгнул в приготовленную для него яму и по приказу стариков зажег в ее углах по три благовонных палочки. Вскоре яма наполнилась душистым дымом. Он сел в позу для медитации, но, посидев некоторое время, заметил, что дым и сырость в яме сгустились настолько, что ему стало трудно дышать. Тут «дикая природа» послушника не выдержала, и Ван Липин громко позвал на помощь. На его крик прибежал Ван Цзяомин и приказал ему сидеть как положено и не шуметь, иначе все его труды окажутся напрасными. Пришлось Ван Липину повиноваться.

Но, как ни старался, медитировать в этой темной, сырой и узкой, как гроб, яме было невмоготу. «Учитель, кажется, ушел в дом, — подумал Ван Липин. — Вернется он еще нескоро. Сяду-ка я поудобнее, передохну немного». Липин прислонился к стенке ямы, выпрямил ноги и всласть потянулся. Но не успел он сообразить, что к чему, как узкое темное пространство ямы-камеры преобразилось в какой-то просторный и светлый зал, перед ним восседали в неведомых ему старинных нарядах все три учителя, и лица их были озарены пурпурным сиянием. Взмахнув шелковым веером, старший наставник грозно крикнул Липину: «Негодяй! Ты смеешь в нашем присутствии дурака валять? Ты же дал нам клятву, Или мы уже не учителя тебе? Секрет постижения Дао учитель передает изустно, а ты должен усердно учиться. Будешь потворствовать своим слабостям — никогда не узнаешь, что такое собирание сердца и взращивание природы!» Сказав так, Чжан Хэдао закрыл глаза, а два его ученика выступили вперед, держа в руках учительские указки л моток веревки. «Сейчас мы проучим тебя, негодник!» — закричали они. Ван Липин бросился на колени и взмолился: «Ваш ученик очень виноват, он больше не будет!» Когда же он под-пял голову, то, к своему удивлению, увидел вокруг прежние земляные стены, Тут он почувствовал, что ладони его горят, словно их ударили указкой, а ноги как будто крепко-накрепко стянуты веревками: видно, учителя и в самом деле наказали его за лень. Вот так чудеса! Но в следующее мгновение сердце Ван Липина пронзил жгучий стыд: он вдруг осознал, как много еще у него в душе мусора и как далеко ему до постижения Дао. Больше он не позволял суетным мыслям овладеть сознанием и думал только о том, как «сберечь внутри покой и пустоту».