Чэнь Кайго - Восхождение к Дао. Жизнь даосского учителя Ван Липина

Но что означает состояние так называемого активного сна, когда душа «выходит наружу»? Речь идет о «выращивании» души. По представлениям даосов, темная душа инь, подобно «эмбриону», сначала формируется в животе, а впоследствии перемещается в голову. Необходимо внимательно следить за тем, как вызревает душа, и не практиковать «выход души» в неблагоприятных для этого условиях. Так ребенок, повзрослев, может отлучаться от матери, но в младенческом возрасте, пока он еще слишком слаб и неразумен, разлука с матерью была бы для него равнозначна смерти. Точно так же душа на первых порах не может «выходить» далеко, и лишь после длительной тренировки ей можно позволить удаляться от тела на большое расстояние, и притом делать это по нескольку раз в день. Поскольку «выход души» есть не что иное, как перемещение энергии, душа может странствовать со скоростью мысли и иметь видимый образ.

Научившись технике «выхода души», Ван Липин несколько раз посетил то место, где он побывал в момент своей смерти-посвящения. Теперь он уже не испытывал тех смертных мук, которые ему довелось пережить в первый раз, и к тому же мог не только слушать обитавших там старцев, но и разговаривать с ними.

Пересекая горные хребты и водные потоки, встречая и провожая зиму и лето, даосы и их юный ученик провели в странствиях без малого два года.

Чжан Хэдао в тот год уже исполнилось восемьдесят восемь, Ван Цзяомин был на десять лет его моложе, а Цзя Цзяои было семьдесят шесть. Большинство людей в таком возрасте уже не в состоянии вести активный образ жизни, а тем более путешествовать по пустынным горам. Даже и те из них, кто сумел состариться, не нажив болезней, наверное, не выдержали бы и малой доли тех трудностей и лишении, которые выпали па долю странствующих даосов. Но сами даосы, как бы тяжко им ни приходилось, оставались по-детски безмятежны и веселы. В этом огромном мире они чувствовали себя как рыба в воде. Казалось, ничто не могло омрачить наполнявшую их радость бытия. А то обстоятельство, что рядом с ними был ученик и будущий преемник по школе, сообщало их жизни неисчерпаемый смысл. И неважно, что одежда их уже порядком износилась и выцвела на солнце — дух был все так же бодр и свеж. Увидев их в компании обыкновенных людей, любой человек с первого же взгляда понял бы, что эти четверо «познали правду жизни».

Ни на день старики не забывали о своей главной обязанности: передавать секреты школы своему будущему преемнику. И Ван Липин каждый день узнавал от них что-то новое о секретах Дао, но получал он эти знания не в виде систематического, отвлеченного обучения, а как бы «по случаю», в связи с той или иной житейской ситуацией. Нужно только иметь желание совершенствоваться — а повод для этого всегда найдется,

Во время странствий в горах питаться тоже приходилось по случаю. А если раздобыть еды было невозможно, никто не говорил, что хочет есть. Каждый знал, что если он об этом скажет, то сам себе уготовит ловушку: остальные тут же пошлют его за едой. Ван Липин поначалу не понимал этой маленькой хитрости своих учителей и по молодости лет всегда первым говорил о том, что пора бы поесть, а потому, к вящему удовольствию своих спутников, сам и бегал по окрестностям в поисках пищи.

Во время еды странники поступали согласно поговорке: «Монахов много, а похлебки мало», и не делили пищу на равные порции. Обычно всю провизию складывали в одну кучу, а потом каждому с общего согласия выделяли его долю.

Со временем Ван Липин начал понимать, что выдерживать долгие переходы — дело нетрудное. Гораздо важнее держать под контролем свое состояние, чтобы ненароком не поставить себя в неудобное или невыгодное положение.

Однажды Цзя Цзяои вот так «подставил себя», когда Цзя Цзяои принес немного лепешек с овощами. Все четверо сели в кружок и принялись делить еду.

Поглаживая свою длинную бороду Чжан Хэдао сказал:

— Я старше всех и уже не такой сильный, как вы. Поэтому я должен получить большую долю…

— А я еще расту и, если не буду есть вдоволь, не вырасту, — тут же вставил свое слово Ван Липин. — Старые люди должны позаботиться о моем будущем.

В свою очередь и Цзя Цзяои «воззвал к справедливости»:

— А я за этими лепешками ходил, и раздобыть их было нелегко. Поэтому мне причитается половина, а остальное делите как хотите.

— Это еще почему? — отозвался Ван Цзяомин. — Я здесь присматривал за твоими вещами, так что мы оба трудились, и должны получить поровну. Думаю, нужно сделать так: еду поделить на три части, нам с Цзя Цзяои дать по одной части, а третью пусть поделят между собой старший наставник и Юншэн.

Видя, что его спутники не намерены прислушиваться к призыву «почитать старших», Чжан Хэдао решил уступить.

— Давайте поделим еду поровну, — предложил он.

— Нет, не пойдет, — возразили его ученики, — Делить поровну — это бессмысленно, да и несправедливо.

Однако никто так и не смог предложить приемлемого для всех решения. Тогда Чжан Хэдао предложил свой «хитрый план».

— Ну ладно, — сказал он. — Не будем спорить. У меня есть один способ, самый что ни па есть справедливый.

— Что за способ? Говорите скорее, учитель.

— Положим лепешки вот здесь и все разом набросимся на них. Возможности у каждого будут равные, разве это не справедливо?

— Отлично! — согласились остальные.

Магические «птичьи» письмена. Гравюра XV в.

Чжан Хэдао положил лепешки на лежавший поблизости валун. Даосы одновременно ринулись к нему с разных сторон, четыре руки протянулись к лепешкам, четыре лба чуть не столкнулись друг с другом.

Цзя Цзяои первым выскочил из этой толчеи.

— Нет, нет, нет, здесь собственную рожу некуда воткнуть! — закричал он, размахивая руками. — Идите вы куда подальше!

— А нам только того и надо, — смеясь, откликнулся Чжан Хэдао. — Ты любишь свою рожу, а мы любим лепешки!

Но и втроем было все еще нелегко пробраться к еде, поэтому Ван Цзяомин тоже отказался от борьбы. В итоге осталось лишь два претендента. Чжан Хэдао и Ван

Липин, хватая лепешки по очереди, быстро съели все подчистую. А Ван Цзяомин заметил, что Цзя Цзяои повернулся к нему спиной и сразу сообразил, что на то имелась веская причина. Быстро подбежав к Цзя Цзяои и заглянув через его плечо, он увидел, что тот держит в руке большую морковку. Не говоря ни слова, он схватил эту морковку, разломил ее на две части и отдал одну половину Цзя Цзяои.

Одной лепешкой или одной морковкой не наешься, но когда с тобой делятся последним, на душе становится легче. И звучит в горах человеческий смех — событие ох какое редкое в таком пустынном месте.