Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

Можно было свести их и так: взять горсть конопли, потереть ею бородавки и бросить коноплю в огонь или птицам.

Хорошо также будто бы сходят бородавки, если мочить их водой, которой обмывается стол в доме, или дождевой водой, собранной с «завора» [35]

Не менее действенным считалось и следующее средство: берется нитка, чернится сажей, навязывается на рога корове и потом обвязывается вокруг бородавки: она исчезает через неделю.

В Сарапульском уезде Вятской губернии в сене искали травинку, скошенную вместе с землей и корнем, и этим корешком терли бородавки: как трава с корнем скошена, так и бородавка с корнем выпадет.

Прибегали иногда и к помощи месяца. Увидев в первый раз народившийся месяц, терли бородавки землей, взятой из-под пятки правой ноги, и, обращаясь к месяцу, говорили: «Месяц, месяц, как ты чист, так, дай Бог, и мне чистым быть».

Баня всегда была неотъемлемой частью крестьянского двора и в народной культуре считалась и считается средством от множества болезней: «Баня парит, баня правит».

Одновременно баня была нечистым, «поганым» местом, как, впрочем, и вода в ней. Поэтому и полагалось обмыться после бани чистой водой.

Мотивацией «поганости» места были: отсутствие икон и окон, удаленность от жилья, но одновременно встречается и обратная связь — в бане не вешают икон, потому что место не богоугодное. Если случался пожар и баня сгорала, то на этом месте никогда не ставили избы: либо одолеют в новом жилище клопы, либо заведутся мыши.

Поскольку место было «поганое», то ходили в него с определенными ритуалами и по «правилам», а в Святки гадали.

Существовал даже специальный способ гадания у бани. Отворив немного дверь бани или овина, девушки обнажали «филейные» части тела, подходили к двери поочередно и говорили под прикрытием сумрака ночи довольно несвойственную для девушек, и тем более девственниц, фразу с предложением баннику или овиннику прикоснуться рукой к обнаженной части тела. Если девушка чувствовала руку мохнатую — то предполагался богатый жених в этом году, холодную руку — бедный, шершавую — характерный.

Только часто такие развлечения оканчивались печально для гадающих. Вот что рассказывали об этом сами крестьяне:

«Охотники большие овинные вышучивать девок. Иной раз и предсказывают им будущую судьбу. На Святках бегают в овины «завораживаться» Соберутся где на задах у поленниц или где на улице в потаенном местечке ночью, чтобы ничей глаз их не увидел. Перед тем как идти завораживаться, они от места дорожку к овину протопчут. Вот когда на селенье все затихнет, они и примутся за свою ворожбу. Сперва одна пойдет в овин, сведает про свою судьбу и воротится к подругам, потом другая, за нею третья и так все перебывают. Подойдет гадальщица к овину, крест с себя снимет, юркнет под навес, повернется спиной к прорубленному окошку, в которое подают снопы сушить, заворотит сарафан или платье и сядет, посвесится в овин-то и говорит: «Хани меня, мани меня по голому гузницу, мохнатой ручищей» туг девка уж и чувствуй, какой рукой он погладит: ежели мохнатой, — за богатого выйдет замуж, голой — за бедного, колючею, словно елкой, — за пьяницу. Такая уж судьба и выйдет девке, какую ей в овине покажет овинный. Самые смелые над подлазом завораживаются: свесятся и тоже заклятье скажут. Не всегда, однако, благополучно обходится: ладно еще, если овинный облапит только девку, поиграть с нею захочет, а то лопатой может треснуть. Мало того что перепугает неразумну, да еще проболит то место, по которому он хватит, долго, так невозможно девке понять, какую это он судьбу ей предсказывает: счастье или несчастье. Пытают по овинам судьбу и молодые бабы, у коих мужья в солдатах или где на стороне живут. Одна такая баба в Угорах живет Кологривского уезда, Матреной ее зовут, с большого разума удумала в овине заворожиться, увязалась с девками, покатила и над самым подлазом, то есть ямой-то, села. Так ее из ямы-то как чем-то тяжелым двинет, так она уж и не помнит, какой силой ее вышибло из овина и опять к девкам принесло. Долго не в своем разуме солдатка находилась. Должно быть, замужней женщине не подобает судьбу пытать».

По традиции все желающие помыться делились на три «очереди» — группы, так как париться в бане можно было только до третьего пара и не позже семи вечера. Иначе мог разозлиться банный дух — банник: разломать каменку и вылить всю воду, а иногда и придушить ослушника. Четвертая «очередь» мыться считалась в народе принадлежащей баннику. Чтобы не сердить духа, старались в бане громко не разговаривать, шайками не стучать, а при входе и выходе из бани непременно поздороваться и попрощаться с банником.

Нарушающего этот порядок человека «хозяин бани» мог испугать, бросая камни с печи, и даже содрать с него живьем кожу.

Если банник начинал сердиться, то выходить из бани следовало задом наперед. Уходя из бани, непременно оставляли духу кусок мыла и воду в лохани, чтобы он мог помыться.

«В баню-то ходить надо вовремя, — читаем в одной быличке, — а ежели безо время-то, так с опасочкой и благословясь. В особенности страшно ходить после третьего пара. Неподалеку от нас в деревне Степановке одна старушка пошла после всех ночью в баню одна, как там случилось, неизвестно, только ее нашли утром в бане мертвой — видно, ее банный задавил. После приезжал становой — дал похоронную «запарилась, должно быть, бабка», а не от пару эдак садится, а от нечистого духа, который живет в бане за каменкой».

А вот как крестьянин, побывавший в руках у банного, рассказывал о его «объятиях»:

«Приехал я раз вечером с путины выпивши. В баню пришлось идти после всех ночью одному. Пришел в баню, разделся и только начал мыться, вдруг кто-то меня сзади облапил и говорит: «Теперь ты наш». Я оробел и едва проговорил: «Нет, еще не ваш», — взялся рукой за шейный крест и пролепетал: «Да воскреснет Бог», — как державшие меня ослабили хватку, я вырвался и опрометью бросился вон из бани. Так голый и прибежал домой; сердце у меня зашлось, и я не один час лежал без языка; сроду такой страсти не видал».

Банник представлялся русскому народу в облике черного, мохнатого, злого мужика, часто старика или маленького голого человека. Представляли его и в виде кота со сверкающими глазами, собаки или лягушки. Когда впервые топили баню, бросали на каменку соль в виде жертвоприношений ее «хозяину».

Однако в бане обитал не только злой дух, но и добрая банная бабушка, или банная матушка — мифическая дряхлая старушка, которая лечила от всех болезней и приглядывала за роженицей и новорожденным ребенком. Она всегда была добра к слабым и больным.

Несмотря на все «ужасы», русский народ баню любил, смывал в ней с себя все напасти и болезни, порчу и наваждение вредоносных сил.