Автор Неизвестен - Черная курочка

Поставив лампу на землю, он раскрутил ткань со своей талии и забинтовал этой тряпкой мою голову. Он осмотрел раны сбоку, тихо разговаривая со мной по-арабски. Осторожно взял меня на руки и приподнял. Я потерял много крови. Я был поражен тем, как вся жизненная сила и даже тяжесть вытекли из моего тела, потому что старик поднял меня, как будто я весил не больше, чем перо. Он опустил меня рядом с тёмной, похожей на пещеру расселиной в камне и аккуратно поставил свою лампу на песок рядом со мной. Он вновь заговорил и жестом указал, что собирается войти в пирамиду. Хотя я и не понимал его речи, но понял, что он собирается вернуться.

Его лампа создавала озеро густого, теплого света в прохладном ночном воздухе пустыни. Я чувствовал себя в безопасности, находясь в этом светлом круге. Спустя несколько минут он вернулся и вынул из складок своего одеяния небольшую синюю кобальтовую бутылочку. Он откупорил её и жестом показал, чтобы я открыл рот. Он пролил всего лишь несколько капель драгоценной жидкости мне на язык, но я сразу почувствовал тепло, растекающееся во рту, в голове, по шее и всему телу. Я ощутил, как к членам моим возвращалась сила, а боль в боку и голове уменьшилась до далекого тупого покалывания. Всё это время старик удовлетворенно смотрел на меня с лёгкой улыбкой. Он закивал, когда увидел, что мне стало легче. Я начал двигаться, медленно пробуя свои новые силы, пытаясь сесть. Старик осторожно помог мне подняться, поддерживая своим плечом. Он поднял свою лампу, и мы вошли в Пирамиду, остановившись, чтобы он смог привести в действие огромный механизм, задвигающий тяжёлую каменную плиту на место, закрывая таким образом вход в туннель.

Внутри Пирамиды мы двигались немного под уклон и спускались довольно долго, пока старик не поднял свою лампу и не начал ощупывать часть стены рукой. Он надавил на один из камней, и панель открылась, обнаруживая ещё один коридор, более широкий и просторный чем тот, по которому мы шли. Мы вошли в этот коридор, и старик надавил на ещё один небольшой камень в стене, тогда панель встала на место, не оставляя никаких следов нашего прохода.

Старец провёл меня через этот большой коридор в комнату, освещённую сверху масляной лампой с семью рожками. Комната была удобно обставлена — дорогие восточные ковры, наваленные на пол, несколько диванов с элегантными подушками и стол, заваленный свитками и книгами. Он жестом предложил мне прилечь на удобную постель. Только укладываясь на мягкие подушки, я понял, насколько устало моё тело. Боль всё ещё не отпускала, но была заглушена прекрасным лекарством, которое дал мне старик. Через минуту он вернулся, неся поднос с приятными на вид баночками, яркими разноцветными бутылочками и стопкой выбеленных хлопковых повязок.

Он наклонился и осторожно снял с моей головы старую повязку, затем жестом показал, чтобы я снял свою одежду. Старик взял небольшой острый кинжал и разрезал рубашку на руке и боку, там где были раны. Хотя вся эта процедура была болезненной, его уверенность и аккуратность позволили всё перенести гораздо легче, чем можно было себе представить. Он осторожно промыл и осмотрел мои раны, омывая моё разбитое тело с необыкновенной нежностью. Он помазал мои раны бальзамами и мазями. Ароматы этих бальзамов представляли собой богатую и пьянящую смесь. Вскоре я обнаружил, что проваливаюсь в сон, мои веки отяжелели, а мои уши наполнились низким, убаюкивающим напевом старика.

Очнувшись, я обнаружил, что старик сидит рядом, заботливо глядя на меня. Поднявшись, он сделал несколько движений, устроив меня на кровати так, чтобы я вновь мог спокойно спать, и дал мне ещё несколько глотков того напитка, что так помог мне у подножия Пирамиды. Потом он закивал, удовлетворённый, и улёгся на небольшую раскидную кровать возле стены, по-видимому, моментально уснув. Тот час же послышалось его глубокое ритмичное дыхание.

Я закрыл глаза и поблагодарил Божество за моё чудесное спасение. Я снова начал засыпать, и мне пригрезились мои погибшие друзья, плавно тонущие в песке, словно в морской пучине.

Когда я снова очнулся, мой хозяин, старик, двигался где-то в углу комнаты. Он улыбнулся мне, казалось, мое пробуждение его обрадовало. Я неуверенно шевельнулся, проверяя состояние своих суставов и ран. С помощью старика я удобно сел, поддерживаемый подушками. Жестами он объяснил мне, что собирается ненадолго покинуть меня, и я вдруг понял, что он хочет выйти из Пирамиды, чтобы осмотреть место недавнего сражения. Он оставил мне кувшин с прохладной водой и хлебную лепешку, чтобы поесть, и затем скрылся в коридоре.

Наверняка к этому времени наши офицеры отправили бы эмиссаров, дабы разведать, что случилось с солдатами. Они бы пересчитали мёртвых, и заметили, что меня нет среди них. Стали бы они меня искать? Посчитали бы похищенным? Или восприняли бы моё исчезновение как дезертирство? Я не знал точно, сколько времени провёл в глубоком, целебном сне, вызванным лекарствам старца. Я не понимал, сколько часов или даже дней прошло с тех пор, как я приехал в тот жаркий полдень проводить свои измерения. Я чувствовал себя в такой безопасности, таким защищённым и довольным в моём подземном убежище, что нетрудно было поверить, что вся моя прошлая жизнь была сном, который мог рассеяться вместе с неотложной необходимостью решения проблем нового дня. До этого момента я не думал, что может значить моё выздоровление в отношении возврата к моей прежней солдатской жизни.

Я как раз размышлял над этим, когда старик вернулся. При помощи жестикуляции, мимики и интонации голоса он дал мне понять, что видел арабских солдат и офицеров, осматривающих место сражения. Они его не заметили, и я оставался в безопасности под его защитой. Я дал понять, что очень благодарен, но он почувствовал, что в глубине души меня что-то тревожило. Я не знал языка, не мог объяснить причину своих волнений, а он мог только показать, что считает меня сыном, членом своей семьи. Я был уверен, что буду находится в безопасности с ним столько времени, сколько захочу оставаться здесь.

Старик видел, что я очень расстраивался из-за ограниченности нашего общения, и как только я достаточно окреп, дал мне книгу с уроками на нескольких языков. Так как я всегда любил учиться и читать, а также благодаря его большому терпению и чувству юмора, я быстро продвигался, и скоро мы непринужденно говорили друг с другом. Пока я учил новый язык, мой организм выздоравливал, сначала медленно, а потом всё заметнее только благодаря целительскому мастерству старика. В этот период, пока ко мне возвращались силы, старик уходил время от времени, чтобы узнать, что творится во внешнем мире. Однажды он отсутствовал дольше обычного и вернулся с новостью о том, что французская армия покидает Египет. Моё сердце дрогнуло от этого известия. Я и боялся услышать это, и надеялся, что такой день наступит. Если французы уходят, я мог бы вернуться к ним и попытаться объяснить своё отсутствие, или я могу рискнуть остаться в подземелье, в чужой и бесплодной земле, зависимый от доброй воли своего хозяина, старика. Но, что было важней, я мог бы вернуться к прежнему дворянскому образу жизни солдата, обсуждать с друзьями и знакомыми последние эссе по философии или истории, или я мог остаться здесь пленником в Пирамиде, учеником старика, постигая великие тайны природы, которые он, несомненно, открыл бы мне.