Юлия Вознесенская - Мои посмертные приключения

— Не о них речь! Я теперь знаю, кто был над ними главный, кто хозяин над всеми этими краями: пустыней, озером Отчаяния, лагерем и серым городом…

— Но ведь не над этим же городом, правда? — с жалкой надеждой спросил он, уже зная ответ.

— И над этим городом тоже, — беспощадно ответила я.

— Какой ужас!

— Да, но не в этом дело. А дело в том, что должна быть и другая сторона мира, а над ней — другой хозяин. Послушай: существует Зло и хозяин над ним. Но мы с тобой все время чувствуем, что нам оно враждебно, что мы не хотим жить под властью Зла. Так?

— Положим, что так.

— И нам совершенно ясно, что кроме зла существует и Добро. Так?

— Только его очень мало.

— Сейчас не это важно. Слушай меня. Если Зло подвластно тому, кого ты только что нечаянно назвал, а это то же самое существо, чье изображение я сожгла, то мы с тобой знаем, что это страшная сила.

— Лучше об этом не думать!

— Надо думать, Лопоухий, надо! Так вот, что из этого следует? Если есть Зло и его творец, и если есть Добро, — то и у Добра должен быть еще более могучий властелин!

— Почему?

— Да потому, что даже здесь, где явно царит Зло, мы с тобой, два дурачка, стремимся к любви и добру. Понятно?

— Не очень, но все равно здорово. Ты такая умная!

— Оставь это. Теперь надо думать, как найти Того, Кто правит Добром! Если бы только вспомнить, кто Он и как Его зовут? Тогда мы были бы спасены.

— Ну и как это узнать?

— Не знаю. Попробуем расспрашивать людей в городе: вдруг кому-то это известно?

Мы наскоро составили план действий и отправились в город. Мы бродили по улицам и паркам, подходя к разным людям и задавая им одни и те же вопросы:

— Мы проводим социологический опрос жителей нашего города. Скажите, вам здесь нравится? Вы не скучаете? Вы хотели бы уехать отсюда?

Падкие на внимание к своей персоне горожане с удовольствием подвергались тестированию. Большинство людей жизнь в городе полностью удовлетворяла, но некоторые жаловались на скуку. Только один молодой человек сказал нечто обнадеживающее:

— Я слышал, что есть другие места, где люди не так равнодушны друг к другу. Но где это, я не знаю.

— А вы хотели бы узнать?

— Зачем? Я привык здесь жить, у меня дом, машина и много девушек. Нет, я не думаю переселяться, извините.

И он торопливо пошел прочь, явно заподозрив что-то неладное.

На вопрос, кто правит этим городом и довольны ли опрашиваемые этим правлением, почти все просто пожимали плечами или говорили, что их это не волнует. И только с одной женщиной нам удалось дойти почти до последних вопросов нашей «анкеты». Она была недовольна всем и всеми.

— И правительство наше тоже никуда не годится!

— А вы знаете что-нибудь о том, что в других местах существует иное правление?

— Да, знаю! И если бы там узнали, что здесь творится, то послали бы сюда войска ООН! Сбросили бы на этот проклятый город водородную бомбу!

Продолжать с ней разговор не имело смысла. В своих бесполезных хождениях мы дошли до улицы, где находился мой пансион.

— Давай зайдем и спросим, нет ли для меня почты.

— А ты ждешь от кого-нибудь письма? Ты мне ничего об этом не говорила.

— Нет, ничего определенного я не жду.

Просто у меня смутное чувство, что в один прекрасный день я могу получить по почте какое-то важное послание.

Мы зашли в фойе. Увидев меня, портье заулыбался:

— Мадам, наконец-то! Для вас есть пакет. Получите, пожалуйста.

Обомлев, я приняла из его рук небольшую посылку. Мы вышли из пансиона и присели на уличной скамье. Я с трепетом развернула оберточную бумагу. В ней оказалась деревянная шкатулка, перевязанная бечевкой.

Развязав бечевку и открыв шкатулку, я увидела небольшой круглый белый хлебец. Он состоял как бы из двух кружков, и на верхнем было выдавлено изображение Женщины с Ребенком.

— Ты знаешь, кто это? — шепотом спросила я Лопоухого.

— Нет. А ты?

— Я знаю. Эта Женщина — Богородица, а это — Ее Сын.

— Как Их зовут?

— Не помню. Но думаю, что не это главное. Мы должны Их позвать на помощь.

— Как, прямо здесь, на улице?! Нас заберут в полицию за нарушение общественного порядка.

— Ты прав, — сказала я и решительно встала, закрыв шкатулку. — Идем, я знаю, что надо делать!

— Ясно, опять куда-то двигать. Ну что ж, идем… Но это в последний раз!

— Надеюсь, что так и будет.

— И куда же мы пойдем?

— Давай пойдем вдоль моря и попробуем выйти из города.

Это оказалось проще сказать, чем сделать. Мы двинулись в тот конец бухты, где городской пляж переходил в дикий, и до самого горизонта тянулась полоса голого песка. Мы взяли с собой только по бутылке минеральной воды из пляжного киоска и мою шкатулку.

Сначала было просто трудновато идти по песку: он был очень мелкий, и ноги в нем утопали по самую щиколотку. Мы прошли последний пляж и двинулись дальше. Погони за нами не было. Несколько раз мы присаживались и пили воду, но идти становилось все тяжелее и тяжелее. Пройдя километра два по раскаленному песку, мы поняли, что попали в беду.

Наши ноги начали проваливаться чуть глубже. Поначалу я не поняла, что мы попали в гиблое место. Оглядевшись и увидев, что кругом полно кочек, поросших жесткой сизой травой, я сказала:

— Можно прыгать с кочки на кочку, пока не выпрыгнем на твердое место.

Мы попробовали, и сначала у нас что-то получалось, но потом, когда Лопоухий враз провалился по колено, мы поняли, что дело неладно.

— Зыбучие пески! — крикнула я. — Надо возвращаться! — Но не тут-то было. Я сунула шкатулку за вырез платья, чтобы освободить обе руки, и помогла Лопоухому выбраться.

Но тут же сама провалилась по пояс.

— Ищи какую-нибудь палку! Не подходи ко мне с голыми руками! Смотри, вон там какие-то кусты. Иди к ним, но только осторожно, по кочечкам. Попробуй к ним подобраться и наломай веток, и оттуда их ко мне бросай. Только иди осторожно, не спеши!

Этот лопух опрометью бросился к кустам и, не добежав до них несколько шагов, провалился по самую грудь.

— Кранты! Допрыгались! — крикнул он. — Я же предупреждал тебя, что никуда не надо уходить!

Да, кажется, наше долгое путешествие подошло к концу. Но оставалось еще одна, последняя надежда… Пока мои руки были еще свободны, я вынула из-за пазухи шкатулку и достала заветный хлебец. Глядя на вытисненное изображение, я прошептала:

— Дорогая Богородица, спаси меня и моего друга. Пожалуйста, спаси нас!

Сначала ничего не произошло, но потом мне показалось, что мои ноги нащупали твердую почву: во всяком случае, глубже я не проваливалась. Но Лопоухий уходил в песок прямо на глазах.

Тогда я закричала изо всех сил:

— Спаси нас! Мы погибаем!

— Перестань вопить, нас никто не слышит, — прохрипел Лопоухий. — Лучше по смотри на меня и простись со мной.