Карлос Кастанеда - Сила безмолвия

Благодарный отец помог построить нагвалю шалаш для человека, который спас его дочь. И за три месяца нагваль сделал невозможное. Он вылечил молодого мужчину.

Когда для нагваля пришло время уезжать, чувство ответственности и долг заставили его предупредить молодую женщину о ее избытке энергии и вредных последствиях, которые омрачат ее жизнь и благополучие. Он предложил вступить ее в мир магов, поскольку это будет единственной защитой от ее саморазрушительной силы.

Женщина не ответила. И нагваль был обязан сказать ей то, что каждый нагваль говорит потенциально возможному ученику независимо от эпохи: что маг говорят о магии как о магической, таинственной птице, которая остановилась на миг в своем полете, чтобы дать человеку надежду и цель, что маги живут под крылом этой птицы, которую они называют птицей мудрости и птицей свободы, что они питают ее самоотверженностью и безупречностью. Он рассказал ей о знании магов про то, что полет птицы свободы всегда представляет прямую линию, поскольку она никогда не петляет, не кружит, не возвращается назад, и что птица свободы делает только две вещи – ибо берет магов с собой, либо оставляет их позади.

Нагваль Элиас не говорил этого молодому актеру, который был смертельно болен. У молодого человека не было большого выбора. И все же нагваль сказал ему, что если он хочет выздороветь, то он должен безоговорочно следовать за нагвалем. Актер принял это условие тут же.

В то же день, когда нагваль Элиас и актер начали обратный путь, молодая женщина безмолвно поджидала их на окраине города. У нее не было ни чемоданов, ни корзин. Казалось, что она пришла, чтобы просто посмотреть на них. Нагваль прошел, даже не взглянув на нее, но актер, которого несли на носилках, напрягся и попрощался с ней. Она улыбнулась и без слов присоединилась к группе нагваля. Она оставила все позади без сомнений и проблем. Она прекрасно понимала, что у нее не будет другого такого случая, что птица свободы либо берет магов с собой, либо оставляет их позади.

Дон Хуан отметил, что здесь нет ничего удивительного. Сила личности нагваля всегда была настолько подавляющей, что он был практически неотразим, поэтому нагваль Элиас глубоко повлиял на этих двух людей, в течении трех месяцев повседневного взаимодействия он приучил их к своей последовательности, своей беспристрастности, своей объективности. Они были очарованы его рассудительностью, и превыше всего, его тотальной преданностью им. На своем примере и с помощью своих действий, нагваль Элиас дал им выдержанный взгляд на мир магов: подтвержденный и выношенный, но крайне требовательный. Это был мир, который допускал очень мало ошибок.

Дон Хуан напомнил мне то, что он часто повторял в наших беседах, и что мне всегда не удавалось додумать до конца. Он сказал, чтобы я не забывал даже на миг о том, что птица свободы не терпит нерешительности, а улетая, не возвращается никогда.

Знобящий резонанс его голоса наполнил неотложностью то, что секундой раньше казалось мирной темнотой.

Дон Хуан вернул умиротворенность так же быстро, как и вызвал настоятельность. Он слегка ударил по моей руке.

– Эта женщина была так сильна, что кругами ходила вокруг каждого, – сказал он. – ее звали Талиа.

Мы вернулись в дом дон Хуана ранним утром. Спуск с горы отнял много времени в основном из-за того, что я боялся упасть в темноте в пропасть, а дон Хуан часто останавливался, чтобы перевести дух – он буквально задыхался от смеха надо мной.

Я смертельно устал, но не мог заснуть. Перед обедом начался дождь. Шум ливня по крыше вместо того, чтобы навеять на меня дремоту, разгонял любой намек на сон.

Я встал и пошел посмотреть на дон Хуана. Он дремал на стуле. Пока я подходил к нему, он уже бодрствовал. Мне оставалось только поприветствовать его.

– ты кажется заснул без хлопот, – заметил я.

– когда ты боишься или находишься в подавленном настроении, не спи лежа, – сказал он, не глядя на меня. – засыпай, сидя на мягком стуле, как это делаю я.

Он предложил мне, если я хочу дать своему телу целебный покой и вздремнуть получше, повернуть лицо в левую сторону и вытянуть ноги за основание кровати. Чтобы избежать переохлаждения, он посоветовал мне положить на плечи мягкую подушку подальше от шеи и одеть толстые носки или просто оставить на ногах обувь.

Когда я впервые услышал его предложение, то подумал, что он шутит, но позже изменил свое мнение. Засыпая в таком положении, я отдыхал на редкость хорошо. Когда же я поделился своими удивительными результатами, он посоветовал, что-бы я следовал его предложениям буквально и не беспокоился о том, чтобы верить или не верить ему.

Я напомнил дон Хуану то, что он хотел рассказать мне прошлой ночью о сне в сидячем положении. Я объяснил ему, что причина моей бессонницы, кроме крайней усталости, заключалась в странной озабоченности тем, что он рассказал мне о пещере магов.

– Брось это! – воскликнул он. – ты видел и слышал более неприятные вещи, но они не отнимали у тебя сон. Что-то еще взволновало тебя.

На миг мне показалось, что он сомневается в правдивости моей реальной озабоченности. Я начал что-то объяснять, но он продолжал говорить, словно я молчал.

– Прошлой ночью ты категорично заявил, что пещера не проецирует на тебя чувство неловкости, – сказал он. – очевидно, это было не так. Прошлой ночью я не развивал эту тему дальше, желая понаблюдать за твоей реакцией

Дон Хуан объяснил, что пещера была предназначена магами древних времен для того, чтобы служить катализатором. Ее форма была тщательно приспособлена для размещения двух людей как двух полей энергии. По теории магов природа скалы и манера, в которой была вырезана пещера, позволяли двум телам, двум светящимся шарам тесно переплетаться своими энергиями.

– Я привел тебя в эту пещеру нарочно, – продолжал он, – не потому что я люблю это место-нет, оно мне не нравится-о потому, что оно создано как инструмент для проталкивания ученика глубоко в повышенное сознание. Но к сожалению, помогая, она делает неясным результат. Древние маги не размышляли. Они склонялись к действию.

– Ты всегда говорил, что твой бенефактор был похож на них, – сказал я.

– Это мое преувеличение, – ответил он, – очень похожее на то, когда я обзываю тебя дураком. Мой бенефактор был современным нагвалем, вовлеченным в поиски свободы, но он склонялся больше к действию, чем к размышлениям. Ты тоже современный нагваль, вовлеченный в тот же поиск, но ты упорно склоняешься к аберрациям рассудка.

Он нашел свое сравнение ужасно забавным, и пустую комнату огласило эхо его смеха.

Когда я предложил вернуть беседу к теме пещеры, он притворился, что не слышит меня. Я знал, что он притворяется по блеску его глаз и хитрой улыбке.