Виктор Голицын - Окно на тот свет. Посланники потустороннего мира

Известный экстрасенс и исследователь Юрий Иванов описывает смерть как избавление человека от ненужных оболочек:

Через несколько суток после смерти человек, его душа, его «я», выходит из эфирного тела, которое некоторое время носится над могилой физического тела. Покинутое эфирное тело может быть иногда видимо сенситивными людьми на кладбище как привидение. Через несколько недель оно распадается и рассеивается в воздухе... Покинув эфирное тело, человек в астральном, тонком теле попадает в первую подплоскость астральной плоскости, в так называемый тонкий мир.

Но говорить о тонком мире мне пока рано. Почему-то кажется, что серую печать я уже снял, а после последних событий снял и белую печать, снежную, но о Том мире я еще не могу рассказать своими словами. Придется исходить множество дорог, побывать в разных концах земли, порасспрашивать знающих людей, а самое главное – постараться сохранить внутри себя удивительную силу и веру в настоящее и живое, в то, что будет меня ждать Там, когда я устану и приду к кулисам, за которыми коридор...

Я стоял перед светлым занавесом и ничего не видел перед собой, кроме легкой и одновременно плотной бело-кремовой ткани. Я ничего не чувствовал, ни о чем не думал. Стоял и ждал.

Занавес растаял, и я увидел лесную поляну. Ее очертания показались мне смутно знакомыми. Ведь это та самая, в лесу...

Но только сейчас на ней царило лето. Я стоял на берегу реки, постоянно меняющей свои очертания. «Река, впадающая в лето», – подумалось мне.

За колыхающейся прозрачной водой тянулась кромка леса, уходила к горизонту светло-зеленой блестящей лентой. Я подошел ближе к воде и увидел в ней отражение белого домика с веселыми окошками и трубой, из которой вился голубоватый дымок.

Я поднял глаза и разглядел этот домик. Свежесрубленный, он словно струился запахом свежей стружки, щекотал нос, звал войти в него, усесться за стол, на котором уж наверняка стоят корзинки с ягодами и картошка с жареными грибами...

– Милый... – Голос Ларисы коснулся меня непривычно мягко. Я давно отвык, чтобы меня так называли. Меньше потребности в нежности – больше защита. А тут словно погладили и освободили от необходимости «держать марку». Вести себя «как настоящий мужик» с несгибаемым стержнем внутри, с мужской суровостью, сдержанностью и невозмутимостью.

Лариса сидела неподалеку от домика на цветном коврике и плела венок из летних желтых одуванчиков.

– Милый, у нас не так много времени, – тихо сказала она. – Я не могу сказать тебе больше, чем ты готов услышать. Но от тебя зависит, сколько ты можешь принять, впустить в себя... Посмотри на меня, скажи, какое слово тебе приходит на ум: какая я?

Я нерешительно подбирал слова, одновременно впитывая ее новый облик: пшеничные косы вокруг головы, и только чуть более темная кудрявая челка напоминает о ее прическе... Морщинки на лбу разгладились. Нос заострился немного... Вот, пожалуй, и все, а в остальном та самая девчонка, в которую я однажды до беспамятства влюбился.

– Ты... новая... и прежняя... и счастливая... и чуть грустная... и еще – живая...

– Вот тебе и ответ на твой вопрос, – легко улыбнулась Лариса. – Видишь же – живая! Так и скажи всем нашим. А теперь слушай меня и запоминай!

Я постараюсь объяснить проще... Умирает наше тело, но не мы. В момент смерти, когда проживаем жизнь, мы, получив новый опыт, уходим на другой уровень... А каким он будет – заранее знать нельзя. Говорят, чем больше наша жизнь в физическом теле наполнена эгоизмом, тем больше «тяжелой», «низкочастотной» энергии мы накапливаем. И стало быть, после смерти нужно определенным образом ее переработать.

Если возникает необходимость, мы проходим миры, которые условно называют «чистилищами» или «мирами отработки», иногда «мирами возмездия»... И мы проживаем там определенный период, чтобы выработать, реализовать эти «плотные» энергии и суметь перейти выше... Но кто-то минует этот «мир-предбанник». Проще говоря, какой энергии больше накоплено, туда и отправляешься.

А еще, родной, помни – каждому воздается по его вере. Ступай с миром, заботься о жене своей, о детях не переживай, ты им даешь все, что нужно, и я рада, что ты сумел полюбить Веру. У меня свой путь и своя песня «путевая». А у тебя своя. Только речка у нас общая, и вброд мы ее переходим, туда-сюда. Не забывай самое главное – мы живые, и мы живем рядом с вами. Вот как эта поляна, она же твоя и моя одновременно...

Видение исчезло, а я ловил ртом воздух и пытался разлепить глаза. Я лежал, скрючившись на заднем сиденье своей машины, стряхивал остатки сна, в окно светила круглая, как медный пятак, огромная луна.