Раймонд Моуди - Жизнь после жизни

Несмотря на некоторое перекрывание, результаты по исследованию изоляции не дают удовлетворительного объяснения предсмертному опыту. Во-первых, разнообразные явления, имеющие место во время изоляции сами по себе не могут быть объяснены ни одной из существующих теорий. Пытаться объяснить предсмертный опыт на основании результатов исследования изоляции также бесполезно, как и объяснение вне телесного опыта на основании аутоскопических галлюцинаций, то есть будет просто замена одной тайны — другой. Так что природу видений, которые имеют место в условиях изоляции, пытаются объяснить с двух совершенно противоположных позиций. Некоторые безо всякого сомнения относят эти видения к разряду «нереальных» и «галлюцинаторных». В то же время, на протяжении всей истории мистики и шаманы искали уединения в безлюдных местах для достижения просветления и откровения. Мнение о том, что духовное возрождение может быть пережито именно в уединении является общим местом религиозных систем многих культур. Об этом же говорят многие религиозные книги, в том числе и Библия.

Несмотря на то, что эта идея в основном чужда современной структуре верований на Западе, имеется еще достаточно много ее приверженцев, даже в нашем собственном обществе. Один из первых и наиболее серьезных исследователей изоляции Джон Лили недавно написал книгу, которая представляет собой духовную автобиографию, озаглавленную «Центр циклона». В этой книге автор убедительно показывает, что опыт, который он пережил в условиях изоляции, был реальным опытом просветления и откровения, а совсем не «фантазия» или «галлюцинация». Интересно также отметить, что он рассказывает о собственном предсмертном опыте, который очень сходен с тем, о котором написано в нашей книге, причем автор относит свой предсмертный опыт к той же категории явлений, что и опыт с изоляцией. Таким образом, мы можем с полным основанием рассматривать изоляцию наряду с галлюциногенными веществами и приближением к смерти как один из путей вхождения в новые измерения сознания.

2. Сны, галлюцинации, иллюзии.

Некоторые, по всей вероятности, считают, что предсмертный опыт всего лишь желанные сновидения, фантазии или галлюцинации, возникновение которых обусловлено различными факторами: в одном случае действием наркотиков, в другом — церебральной анестезией, в третьих — изоляцией и т. п. Иными словами, в этом случае предсмертный опыт рассматривается как иллюзия.

Я думаю, что против этой точки зрения имеется несколько возражений. Во-первых, имеется большое сходство в отношении содержания и протекания событий, о которых рассказывают лица пережившие предсмертный опыт, несмотря на то, что большинство рассказов не соответствуют тому представлению о посмертных событиях, которые характерны для людей нашей культуры. Кроме того, мы обнаруживаем, что события, переживаемые умирающими, согласно рассказам лиц, которых мы обследовали, необычайно точно совпадают с тем, о чем рассказывается в древних и экзотерических писаниях, совершенно неизвестных нашим пациентам.

Во-вторых, остается несомненным фактом то, что лица, с которыми я беседовал, не являются жертвами психоза. Они мне представляются как эмоционально устойчивые, нормальные люди, участвующие в жизни общества. Они имеют нормальную работу и занимают положение, исключающее безответственность. Они имеют устойчивые семьи и определенный круг родственников и друзей. Почти ни один из тех, с кем мне довелось беседовать, не переживал вне телесного опыта более одного раза в жизни. И, что наиболее существенно, наши информаторы, это все люди, которые могут четко различать опыт, полученный во сне и наяву.

В то же время, все эти люди утверждают, что то, что они пережили, находясь на краю смерти, было не сном, а действительно происходило с ними. Они почти неизменно уверяли меня во время наших бесед, что их опыт был не сном, а совершенно отчетливой реальностью. Наконец, имеется факт, что для многих сообщений о вне телесном состоянии имеются независимые подтверждения. Определенные обязательства перед моими пациентами исключают сообщение имен и идентифицирующих деталей, но я видел и слышал достаточно, чтобы утверждать, что я по-прежнему изумлен и обескуражен. Я считаю, что любой, кто начинает систематически знакомиться с предсмертным опытом, также обнаружит это странное, но несомненное соответствие. По крайней мере, я не сомневаюсь, что любой исследователь обнаружит достаточное число фактов, из которых он сам увидит, насколько предсмертный опыт далек от обычных сновидений и не может не принадлежать к совершенно другой категории явлений.

В заключение я позволю себе заметить, что любые «объяснения» не являются просто абстрактной интеллектуальной системой. Они, кроме того, являются проекцией личности того, кто их предлагает. Люди вступают в эмоциональный союз с канонами научных объяснений, которые они изобретают или принимают. В моих многочисленных лекциях о собранных мною рассказах о предсмертных событиях, мне было предложено множество типов объяснений. Люди для которых было свойственно физиологическое, фармакологическое или неврологическое мышление, рассматривают свою собственную систему взглядов как источник для объяснения того, что интуитивно представляется очевидным, даже в тех случаях, когда факты противоречат предлагаемым объяснениям. Те, кто являются сторонниками теории Фрейда, склонны видеть в светящемся существе проекцию отца данного субъекта, в то время как последователи Юнга видят в нем архитипы коллективного бессознательного, и так до бесконечности. Я хочу снова подчеркнуть, что я не предлагаю каких-либо новых собственных объяснений всего этого, я постарался лишь перечислить причины, из-за которых те объяснения, которые часто предлагают, представляются мне по крайней мере сомнительными. То, что я предлагаю, сводится по-существу к следующему: давайте, по крайней мере, оставим открытой возможность того, что предсмертный опыт представляет собой новое явление и мы еще должны найти новые пути для его объяснения и понимания.

Работая над этой книгой, я сознавал, что мои цели и задачи весьма легко могут быть поняты неверно. В особенности мне хотелось бы заметить для читателей, мыслящих научными категориями, что я отчетливо понимаю, что то, что я сделал, не представляет собой научного исследования. А моим коллегам-философам я хочу сказать, что я вовсе не испытываю, будто я «показал», что есть жизнь после смерти. Исчерпывающее обсуждение этой проблемы вовлекло бы нас в дискуссию, выходящую за рамки этой книги, так что я ограничусь только несколькими короткими впечатлениями.