Антонен Арто - Тараумара

Шесть раз ударял Крест света, и солнца подскакивали в небеса. И последнее было неувядаемым и чистым, таким, как его видят до сих пор над морем и землями, но вначале даже ночь была обращена в свет, потому что Сын Жаждущего, поднявшись к своему отцу, вновь начал вместе с ним свой путь в Вечности.

Вот истинная История Иисуса-христа, как нам ее передали на первых уроках христианства жившие в катакомбах, и я хочу увидеть, какое же язычество, скрытое священной памятью Ритуалов, открыло племени тараумара в наши дни возможность узнать своего Родоначальника.

Им был показан подлинный отпечаток лица Христа, тот самый, что проступил на плате святой Вероники на пути к Голгофе; и после таинственного совещания жрецы ТУТУГУРИ пришли мне сказать, что таким на самом деле и было его лицо, и что именно таким явился когда-то предкам их отцов Сын Божий.

Во время своих путешествий Знахарь Бесконечности дал им растение, чтобы вновь открыть врата Вечности усталой и измученной душе. Это растение — СИГУРИ.

Ибо душа идет от дня к ночи, как земля; одно только солнце идет от света к свету; для него существует только день, а ночь — это то, что всегда вдали от него. Но кто скажет, что ночь — это когда нет солнца? кто скажет, что когда небеса так плотно затянуты тучами, никакое солнце никогда не сможет их преодолеть? Вот и все, что говорят сегодня люди по поводу того, кого я видел точно так же, как вижу солнце, и в дождливые дни у меня нет сомнений в его существовании! Это Его ждали и оплакивали вместе со мной все те, кого я люблю на этой земле; и они, и я — все мы совершили ни с чем не соизмеримый поворот, словно напав на угасший след звезды еще до того, как эта звезда вспыхнула перед нашими глазами, и мы увидали наконец, что она вспыхнула. И те из моих друзей и братьев, кто видел, как вспыхнуло это солнце, до конца дней своих будет вспоминать об этом и рассказывать, каким прекрасным был тот день. А другие — что ж, они станут слишком похожи на животных, чтобы заслонить Истину.

— Часто бывает, что ночь приносит душе боль, да такую, что душа, измученная соблазнами и уставшая, уже не вполне понимает, откуда она: сверху или снизу, от света или от сумерек. Именно тогда вступает Пейотль, данный Иисусом-христом. Он подхватывает душу сзади и вновь помещает ее в вечный свет, идущий сверху от Духа; и, поддерживая ее там, учит душу различать себя и эту непостижимую энергию, которая является как бы многосторонней бесконечностью собственных способностей и начинается там, где мы — бесчисленные миллиарды призванных существ, — угасаем и иссякаем.

— Так высоко, как я поднялся в сумеречном состоянии сознания, я никогда не решился бы подняться, по тем или иным очевидным причинам. Между моим я и не-я идет война, которая уже много веков не может прекратиться. Иллюзорность, которую я не люблю, слишком часто, как мне кажется, занимает мое сознание с обольстительной энергией, гораздо более сильной, чем Реальность. Передо мной стояло искушение: быть тем или этим, быть как то или как это, быть как тот или как этот. Вот в чем причина страшной битвы, которую в предчувствии своей Воли и своих Действий я веду со своим не-я. Но кто скажет, на основании чего решил я выбрать свое сознание? Человек видит Добро и Зло, как если бы какая-то сила ему о них говорила, но он никогда не видел себя в Источнике, распределяющем неназванные импульсы, которые побуждают его судить и оказывать предпочтение. Когда человек творит Добро, он считает его превосходным, внушающим доверие и явно более предпочтительным; когда же он совершает Зло, или даже в тот миг, когда он о нем думает, он спрашивает себя, не будет ли ему от этого лучше, и по каким причинам; эти причины словно исчезают из его сознания, и как только Зло их затемнит, Добро является ему как Хорошее, а Зло — как плохое, в то время как Бог, обитавший чуть дальше, чем он полагал, никогда не переставал говорить ему об этом. Но Бог — это тот, кого он никогда не хотел слушать.

— Если принять эту позицию — без интереса к Богу и без проблем, то человек всего-навсего — инертный автомат, генератор скуки и безумия: его полностью покинул разум, а душа, еще чистая, сбежала, потому что она чувствует, как приближается момент, когда этот Автомат породит Зверя, а Зверь — непристойного демона.

Итак, я почувствовал, что мне надо было вновь поднять поток и дотянуться в своем предчувствии до той точки, где я увижу себя развивающимся и желающим. И Пейотль меня туда привел. Перенесенный им, я увидал, что то, чем я являюсь, мне следовало защищать еще до рождения, и что мое Я — только следствие битвы, которую я вел в Высшем против лжи плохих идей.

И напрасно какие-то существа мямлили, что все таково, каким кажется, и больше нечего искать; я-то прекрасно вижу, что они потеряли почву под ногами, и что уже давно они не понимают, что говорят , потому что сами не знают, куда идти, чтобы вновь достичь состояния, в котором они поднимаются над потоком идей и откуда они берут слова, чтобы говорить.

Вот уже целые века их мыслители, да и они сами, отказались от того почетного усилия, которое следует приложить, чтобы заслужить свое сознание, когда известно, где надо его найти и обрести.

— Бессознательное не принадлежит мне, исключая разве что сон, а потом все, что я в нем вижу, и что ведет меня за собой — является ли формой, отмеченной для рождения, или непристойностью, которую я отверг?

Подсознательное — это то, что выявляет предпосылки моей внутренней Воли; но я не очень хорошо знаю, кто в нем царит, и полагаю, что это не я, но поток враждебных Проявлений Воли, поток, который, не знаю почему, думает как я, и у которого нет другого занятия в этом мире и другой идеи, как только занять мое место внутри меня, в моем теле и в моем Я.

Но в Пред-чувствии, Пред-сознании, где их соблазны не дают мне покоя, я вновь вижу все эти дурные проявления воли, но на сей раз я вооружен всем своим сознанием, и когда они обрушиваются на меня, мне это безразлично, ибо теперь я чувствую себя там.

Пейотль удерживает меня в состоянии Пред-сознания, и, поднявшись над человеческим состоянием, я узнаю, где сформировалась моя Воля, и что это за сила, с помощью которой она бросается туда, куда призывает ее Добро, против Зла, которое ее преследует.

Добро и Зло, — говорят жрецы Сигури и позднее повторят Мистики Иисуса-христа, — на этот раз являются не в ощущениях и видениях, но с доказательствами мучеников и опытом их ран, Добро и Зло больше не две противоположные формы материи, не два принципа. Добро — это то, что существует, а Зло — это то, что не существует, что не будет жить, и что прекратится, закончится. Человеческое «Я» никогда в это не поверит. Но человеку необходимо постичь это знание.