Автор неизвестен - Мистики и маги Тибета.

"Докпа" явились с новыми дарами. Я раздала больным кое-какие безобидные лекарства, и дело о лошадях снова было выдвинуто на обсуждение. Но, когда я подтвердила все сказанное моим приемным сыном, пастухи окончательно утвердились в намерении искать воров без услуг моего пророческого дара.

Тсеринг уже совершал путешествия до самого Татшиенлу и служил у европейцев. Благодаря общению с ними он стал до некоторой степени вольнодумцем и любил щеголять скептицизмом перед своими наивными товарищами. Теперь в течение многих дней пищей для его остроумия стала доверчивость бедных пастухов и легкость, с какой эти простофили позволили нам себя провести.

Прошло некоторое время и вот я снова с великой радостью увидела берега большого Синего озера – святейшего озера Куку-Hop, места поклонения миллионов монголов и тибетцев (вокруг Куку-Hop я совершила обход несколько лет тому назад).

Однажды, возвращаясь после купания в озере, я заметила, что Тсеринг стремительно вышел из палатки Ионгдена, что-то пряча в карман своего платья. Он меня не видел и направился к кухне. В тот же вечер молодой лама рассказал мне, что днем его зачем-то вызвали из палатки, как раз когда он считал деньги. Вернувшись, он не досчитался в кошельке, оставленном в палатке, трех рупий.

– Очень хорошо, вора найти не трудно, – подумала я, но посоветовала молодому человеку быть внимательнее, а сама никому ничего об этом происшествии не сказала.

Три дня спустя, разложив у себя на столе стебли трав и рассыпав рис, я зажгла ароматические палочки и поставила чашу с водой. Я подождала, пока слуги не легли спать, прекрасно зная, что в этот момент каждый из них уже положил свой кошелек под подушку.

Позвенев тамбурином и колокольчиком, служившими ламам во время совершения религиозных церемоний, я позвала Тсеринга. Когда Тсеринг явился, я подула на воду, слегка помешала ее веточкой и сказала голосом оракула:

– Тсеринг, из кошелька ламы Ионгдена исчезли три рупии. Я видела их у тебя под головой, когда ты лег спать. Принеси их.

Скептицизм вольнодумца получил сокрушительный удар. Не в силах произнести ни одного слова, побледнев как мертвец, он трижды распростерся у моих ног, потом пошел к себе в палатку и принес украденные деньги.

– Благородная, преподобная госпожа, спросил он, дрожа всем телом, То-Уо потребует теперь моей смерти?

– Нет, – ответила я великодушно. – Я заступлюсь за тебя. Он снова припал к моим ногам и вышел.

Оставшись одна в своей маленькой палатке, открытой в ночное безмолвие пустыни, я снова взяла тамбурин и колокольчик ламаистских жрецов, и, под аккомпанемент их древних напевов, погрузилась в размышление о власти вековых верований над рассудком человека и о глубоком смысле только что разыгранной мной комедии.

Все перипетии, связанные с согласием учителя мистики принять ученика, первые годы послушничества, уготованные ученику испытания и обстоятельства, сопровождающие его духовное прозрение, представляют прекрасный материал для увлекательного романа. По всему Тибету ходит множество историй об удивительных приключениях наших дней или же дней давно минувших. Они записаны в биографиях знаменитых лам, закреплены преданием, рассказываются очевидцами. При переводе на чужой язык, при чтении в странах, где мысли, нравы, внешность – все совсем другое, чуждое Тибету, – очарование этих причудливых ламаистских "золотых легенд" рассеивается. Но когда хватающие за сердце интонации рассказчика звучат в полумраке монашеской кельи или под каменными сводами пещеры отшельника, в них снова трепещет душа Тибета во всей своей самобытности – примитивная и могучая, томящаяся по неведомому совершенству.

Прежде всего я расскажу легендарную и символическую историю приобщения Тилопы-Бенгальца к доктрине "Прямого пути". После его смерти это учение было занесено из Индии в Тибет и передавалось от учителя к ученику в секте Кхагиуд-па. Тилопа считается духовным предком этой секты. (Отмечу мимоходом: лама Ионгден мой коллега и приемный сын – начал в возрасте восьми лет испытательный срок своего ученичества в одном из монастырей секты Кхагиуд-па).

… Тилопа сидит, погруженный в изучение какого-то философского трактата. За его спиной появляется старая нищенка, читает у него через плечо (или делает вид, что читает) несколько строк и резко спрашивает: "Ты понимаешь, что читаешь?". Тилопа приходит в негодование: как смеет ничтожная попрошайка задавать ему такой наглый вопрос! Он не успевает выразить обуревающие его чувства: женщина плюет прямо в раскрытую книгу. Монах вскакивает. Что себе позволяет эта чертовка? Она осмеливается плевать на Священное писание! В ответ на его яростные упреки старуха плюет еще раз, произносит какое-то непонятное слово и исчезает.

Как ни странно, но услышав это слово, показавшееся ему нечленораздельным звуком, Тилопа сразу забывает о своем гневе, его охватывает тягостное чувство, в душе пробуждается сомнение в своей учености. В конце концов, может быть, он действительно не понимает ни доктрины, изложенной в оплеванном трактате… ни вообще ничего не понимает, и он просто-напросто тупоумный невежда? Что сказала эта странная женщина? Что за непонятное слово она произнесла? Он хочет его знать. Он обязательно должен его знать.

Тилопа отправляется на розыски неведомой старухи. После долгих утомительных скитаний он встречает ее как-то ночью в пустынном месте в лесу (некоторые утверждают – на кладбище). "Ее красные глаза горели во мраке, как раскаленные угли".

Следует понимать, что злая старуха была Дакини. Эти волшебницы играют в тибетском ламаизме очень важную роль; они приобщают к тайному учения своих почитателей или колдунов, принудивших их к этому своими чарами. Их часто именуют словом "мать". Обычно Дакини является в образе пожилой женщины и ее узнают по зеленым или красным глазам.

В разговоре в лесу старуха дала Тилопу совет отправиться в страну Дакини и повидаться с королевой. Она предупредила монаха, что на пути туда его подстерегают множество опасностей: пропасти, бурные потоки, свирепые звери, коварные миражи, страшные привидения, голодные демоны. Если только он поддастся страху и свернет с узкой как нитка тропы, петляющей по этой ужасной стране, его сожрут чудовища. Если, мучимый голодом и жаждой, он напьется из прохладного источника или отведает плодов с ветвей окаймляющих дорогу деревьев, или же не устоит перед чарами юных красавиц, манящих его порезвиться в цветущих рощах, он потеряет рассудок и память и заблудится. В качестве пропуска старуха снабдила его магической формулой. Он должен был повторять ее беспрерывно, сосредоточив на ней все свое внимание и помыслы, глухой и слепой ко всему окружающему, и не произносить ни слова.