Сент-Ив д'Альвейдр - Оракулы Великой Тайны. Между Шамбалой и Агартой

Этих нескольких предварительных замечаний достаточно для наших намерений, так как мы совершенно не собираемся вдаваться ни в какую полемику и в личные вопросы. Если мы и цитируем М. Оссендовски и даже Сент-Ива, то это лишь потому, что излагаемое ими может служить отправной точкой для соображений, которые никак не связаны с тем, что можно думать об одном или о другом, и значение которых выходит за пределы их индивидуальностей как таковых, так же как оно не связано и с нашей личностью, что в данном случае никак нельзя считать преимуществом. У нас нет ни малейшего желания заняться по поводу этих произведений более или менее бессмысленной «критикой текстов». Хотелось бы, напротив, указать на некоторые факты, которые, насколько нам известно, пока еще нигде не приводились и которые могут в определенной степени помочь прояснить то, что М. Оссендовски называет «тайной тайн» [43] Мы были чрезвычайно удивлены, узнав недавно, что некоторые личности пытались представить данную книгу в качестве «свидетельства» в пользу персонала, о существовании которого во время написания данной книги мы не имели ни малейшего представления. Мы с полной категоричностью желаем опровергнуть все утверждения подобного рода, независимо, откуда они происходят, так как для нас речь идет исключительно об изложении данных, связанных с традиционным символизмом и не имеющих ничего общего с какой бы то ни было «персонификацией». .

Титул «Царь Мира», который понимается в наиболее высоком, наиболее полном и в то же самое время наиболее строгом смысле этого слова, по сути относится к Manu, основному и универсальному Законодателю, имя которого встречается в разных формах у большого числа древних народов. Вспомним хотя бы по этому поводу Mina или Menés у египтян, Menw у кельтов и Minos у греков [44] У греков Minos был одновременно Законодателем у живых и судьей у мертвых. В индийской традиции эти две функции принадлежали соответственно Manu и Yama, которые, впрочем, изображались как два брата-близнеца, что говорит о раздвоении единого принципа, рассматриваемого в двух различных аспектах. . Имя это, однако, ни в коей мере не указывает на историческое лицо, более или менее легендарное. В действительности оно описывает некий принцип, Космический Разум, который отражает Свет чистого духа и формулирует Закон (Dharma), присущий условиям нашего мира или нашему циклу существования. Одновременно он является архетипом человека, когда тот рассматривается отдельно, как мыслящее существо (на санскрите manava).

С другой стороны, было бы важно, в сущности, указать здесь на то, что данный принцип может быть проявлен посредством духовного центра, созданного в земном мире организацией, обязанной сохранять в целостности хранилище священной традиции, которая имеет нечеловеческое происхождение (apaurushéya), посредством чего изначальная Мудрость передается сквозь века тем, кто способен ее воспринять. Глава подобной организации, представляющий некоторым образом самого Manu, мог бы быть законным носителем титула и его атрибутов. И даже в силу этой степени знания, которой он должен достичь, чтобы быть способным выполнять свою функцию, он в действительности отождествляется с принципом, человеческим выражением которого он является и на фоне которого исчезает его индивидуальность. Таковым, конечно, и является случай с Агартхой, если этот центр, как говорит Сент-Ив, собрал наследие древней «солнечной династии» (Sûrya-vansha), которая некогда обитала в Ayodhyâ [45] Это местообитания «солнечной династии», если рассматривать его символически, может быть соотнесено с «Солнечной цитаделью» у розенкрейцеров, а также, без сомнения, с «Городом солнца» у Кампанеллы. и ведет свое происхождение от Vaivaswata, Manu настоящего цикла.

Как мы уже говорили, Сент-Ив не рассматривает верховного главу Агартхи в качестве «Царя Мира». Он представляет его в качестве «Верховного жреца», и, кроме того, он помещает его в главе «Брахманическая Церковь», название которой происходит из концепции западного толка [46] Подобное обозначение, «Брахманическая церковь», на самом деле никогда не использовалось в Индии, кроме как для обозначения одной находящейся вне традиции и совершенно новой секты Brahma-samâ (Брахмасамекри), которая возникла в начале девятнадцатого века под влиянием европейцев, и в первую очередь протестантов. Вскоре она разделилась на многочисленные соперничающие меж собой ответвления, а в настоящее время близка к полному исчезновению. Интересно отметить, что среди основателей этой секты был дед поэта Рабиндраната Тагора. . Это обозначение умалчивает о том, что он сказал полностью в этом отношении, то, что со своей стороны говорит М. Оссендовски. Видимо, каждый из них видел только тот аспект, который наиболее тесно соотносится с их основными тенденциями и интересами, так как на самом деле речь здесь идет о двойном типе власти, одновременно священной и царской. Священный характер, в наиболее точном смысле этого слова, принадлежит совершенно реально и прежде всего главе священной иерархии. Следует привести объяснение: буквально слово Pontifex (священник) — это «строитель мостов», и данный римский титул в некотором роде по своему происхождению является «масонским» титулом. Но символически он указывает на того, кто исполняет функцию посредника, устанавливая связь между этим миром и высшими мирами [47] Святой Бернар говорит, что Понтиф (священник), как на это указывает этимология этого слова, является неким мостом между Богом и людьми (Tractatus de Moribus et Officio episcoporum, III, 9). В Индии существует термин, который принадлежит Jalnas (Джайнам) и который является точным эквивалентом латинского Pontifex: это слово Tîrthamkara, буквально — «тот, кто создает брод или проход»; проход, о котором здесь идет речь, — это дорога освобождения (Moksha). Tîrthamkara было по количеству 24, как и старцев в Апокалипсисе, что также составляет число членов в Папской коллегии. . На этом основании радуга, «небесный мост», является естественным символом «священства». И во всех традициях ей придается совершенно одинаковое значение: таким образом, у евреев это гарантия союза Бога со своим народом; в Китае — это знак единения Неба и Земли; в Греции она представляет Iris, «посланницу Богов»; почти повсюду, у скандинавов, так же как у персов и арабов, в Центральной Африке и вплоть до некоторых народов Северной Америки, это мост, связующий чувственный и сверхчувственный миры.

С другой стороны, союз двух сил, священной и царской, был представлен у древних римлян определенным аспектом символизма Януса, символизма чрезвычайно сложного и имеющего многочисленные аспекты. Золотой и серебряный ключи представляют в том же соотношении соответствующие инициации [48] С другой точки зрения, эти ключи представляют собой соответственно ключи к «великим Мистериям» и «малым Мистериям». В некоторых изображениях Януса две силы также символизируются ключом и скипетром. . Если пользоваться индуистской терминологией, то речь идет о пути Brahmane и Kshatriya. Но на вершине иерархии располагается общий принцип, из которого происходят соответственные функции и который, следовательно, находится за пределами различий, ибо там и располагается источник любой законной власти, независимо от того, в какой области эта власть осуществляется. И посвященные Агартхи являются Ativarna, то есть «за пределами каст» [49] Заметим по этому поводу, что социальная организация на западе в Средние века, похоже, была точной копией института каст: духовенство соответствовало брахманам, дворянство — кшатриям, третье сословие — вайшья, крепостные — шудрам. .