Уппалури Кришнамурти - Выхода нет

Это наша заинтересованность в поддержании самоопределения, порожденного нашей культурой, в ответе за человеческую трагедию или недуг, с которым мы столкнулись сегодня. Мы обладаем потрясающей верой в систему ценностей, которую создала наша культура или общество, или назовите это как угодно.

Мы никогда не подвергаем ее сомнению. Нас волнует только то, как нам вписаться в эту систему ценностей. Именно эта потребность общества или культуры вписать нас всех в эту систему – причина трагедии человека.

В какой-то момент в сознании человека возникла потребность найти решение одиночеству, обособленности человека от остальных видов на этой планете. Я даже не знаю, есть ли такое явление, как эволюция. Если есть, то где-то в ходе этого эволюционного процесса человек отделился или обособил себя от остального творения на этой планете. В этой изоляции он почувствовал себя таким испуганным, что ему потребовались какие-то ответы, какое-то утешение, чтобы заполнить эту пустоту, это одиночество, отделявшее его от окружающей жизни. Эта ситуация породила религиозное мышление, которое так и продолжается на протяжении веков. Но оно не помогло нам решить проблемы, созданные человечеством. Даже политические системы, которые мы имеем на сегодняшний день, – не что иное, как следствие духовного, религиозного мышления человека. К сожалению, они потерпели крах, и возникла пустота. Наши политические и экономические идеологии потерпели полный крах.

Сегодня человечество стоит перед большой опасностью. Этой пустотой, что возникла в результате краха всех этих идеологий, воспользуются религиозные организации. Они будут поучать и вещать, что всем нам необходимо вернуться к великим традициям наших собственных стран. Но то, что подвело тех, кто был до нас, не поможет и нам решить наши проблемы.

В.: Это правда. Многие люди оглядываются назад, как будто там есть ответы. У.Г.:Ситуация, с которой мы столкнулись сегодня, это только результат прошлого, и если мы смотрим назад в прошлое, мы уже мертвы. У нас нет никакого будущего, пока мы пытаемся обнаружить ответы в прошлом, которое мертво. Тот, кто говорит: «Посмотри назад или вернись назад», не может предложить нам никаких ответов. Будущее перекрыто, если кто-то говорит нам: «Вы должны оглянуться назад», потому что это прошлое поставило нас в нынешнее затруднительное положение. Но мы не готовы отбросить все это.

В.: Итак, все техники, древние техники медитации, йоги, тантры, дзен-буддизма, католицизма, сами назовите – все они потерпели крах? У.Г.:Все они потерпели полный крах. Иначе бы мы не были там, где оказались сегодня. Если бы в том, что они утверждают, было что-то стоящее, мы бы уже создали лучший и более счастливый мир. Но мы не готовы признать тот факт, что это они ответственны за создание всей этой плачевной путаницы, с которой все мы имеем дело сегодня.

В.: Если взглянуть на такие политические системы, как фашизм или коммунизм, они очень напоминают религию. У.Г.:У них есть своя Церковь, своя Библия и…

В.: Мне представляется очень интересным то, что даже наши прокураторы оставили церковь. У них были большие храмы, они приняли ту же иерархию, что существовала в церкви Средневековья, но все они потерпели крах, а миллионы жертв есть до сих пор. У.Г.:Мы частично в ответе за эту ситуацию, потому что мы хотим быть их жертвами. Какой смысл винить этих людей? Нет смысла винить и самих себя, потому что это двусторонняя игра: мы играем в игру, и они играют в игру. Все, что мы делаем, это играем в игры. Мы привыкли сами себя гладить по головке и уверять себя: «Бог на далеких небесах, а с этим миром все нормально». Очень утешительно верить в то, что нам предстоит делать нечто экстраординарное в будущем. Что нам осталось, так это надежда; и мы живем в надежде и умираем в надежде. То, что я говорю, звучит далеко не многообещающе, но это факт.

В.: Мы продолжаем надеяться. У.Г.:Это очень утешительно – надеяться, что будущее будет удивительным и непохожим на то, что было все эти годы. Но мы ничего не делаем для того, чтобы создать что-то новое.

В.: Нет, нет. Мы просто надеемся… У.Г.:Это только перефразирование старого, мертвого старого. Мы только даем новые названия и наклеиваем новые ярлыки. Но по существу это [религиозное мышление] не помогло и не поможет нам. Это не вопрос замены наших идей новыми идеями, наших мыслей новыми мыслями, наших верований новыми верованиями, так как структура веры в целом очень важна для нас. Мы не хотим освободиться от иллюзии. Если мы освобождаем себя от одной иллюзии, мы всегда замещаем ее другой. Если мы отбрасываем или оставляем одну веру, мы обязательно заменим ее другой.

В.: Тотчас же? У.Г.:Тотчас же. Факт в том, что мы не хотим быть свободны. В наших проблемах виноват страх потерять то, что у нас есть, и то, что мы знаем. Все эти терапии, все эти техники, религии и тому подобное только увековечивают агонию человека. Людям очень утешительно верить, что каким-то образом, каким-то чудом их освободят от проблем, которые стоят перед ними сегодня. Отсюда нет выхода, потому как только мы сами несем полную ответственность за проблемы, которые создали для себя и других.

В.: Если мы создали проблемы, мы же с ними и боремся.

У.Г.:Да. Но мы не готовы принять тот факт, что то, что создало проблемы, не может само разрешить их. Для решения наших проблем мы используем то, что мы называем «мыслью». Но мысль – защитный механизм. Мысль заинтересована лишь в поддержании статус-кво. Мы можем говорить о переменах, но когда в самом деле приходит время что-то менять, мы не готовы к этому. Мы настаиваем на том, что перемены всегда должны быть к лучшему, и ни в коем случае не к худшему. Мы обладаем потрясающей верой в тот механизм, который создал для нас проблемы. В конце концов, это единственный инструмент, который имеется в нашем распоряжении. Но на самом деле он нам абсолютно не способен помочь. Он может только создавать проблемы, но не решать их. Мы не готовы признать этот факт, потому что это признание разобьет самый фундамент человеческой культуры. Нам хочется замещать одну систему другой. Но вся структура культуры толкает нас по направлению к полному уничтожению всего, что мы построили с такой заботой.