Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

Второй рассказ мне дорог больше. Он оказался пророческим. Одного из своих школьных друзей я называл в предыдущих главах Художником, хотя никаких предпосылок, для этого ни в школьные годы, ни в тот период, когда я писал этот рассказ, еще не было, а сейчас он действительно художник, лауреат. и т. п. Впрочем, всё это изложено в рассказе. Если предыдущий рассказ я не трогал совсем, сосканировал его с машинописных страниц таким, каким он был написан, то в этот я в 1999 году внес изменения, без них он не был бы законченным. Я приделал к рассказу начало и конец.

Заглянуть под юбку своему будущему жутко. но интересно. Ничего не поделаешь, так устроен человек. Природа, охраняя наши нервы от излишних стрессов, опускает завесу, а мы всеми способами, от кофейной гущи до математической экстраполяции, пытаемся её приподнять, заглянуть в это самое будущее. Но чем правдоподобней прогноз, тем меньше мы ему верим. Взять хотя бы Нострадамуса. Его сочинения толкуют давно и непрерывно, и не могут истолковать, что же будет дальше, но, при этом, очень легко узнают в его катренах то, что уже совершилось.

Безусловно, очень хорошая вещь научное прогнозирование, но почему-то научные прогнозы сбываются крайне редко. Почему? Да потому что у ученых всегда не хватает данных: всё, вроде предусмотрели, всё внесли в расчеты, но через какое-то время вдруг вмешивается некий возмущающий фактор, и все расчеты становятся негодными. В самом деле, кто мог предвидеть Чернобыльскую катастрофу? Или, к примеру, развал Советского Союза? Если б можно было бы это предвидеть, то кто бы это допустил?

Однако, кроме науки, есть еще два кита, на которых стоит мир - это искусство и религия. Ну. о религии мы здесь говорить не будем - это слишком сложная тема, чтобы её касаться всуе; а вот искусство - другое дело. Искусство всегда с нами, каждый день, каждый час - это телевидение, кино, живопись, фотография, музыка, архитектура, наконец. Искусство везде и всегда с нами, оно привычно, как старые тапочки и, видимо поэтому, мы, чаще всего просто не замечаем его. Скорее всего, так и должно быть, ведь в искусстве, чем совершенней техника, тем она менее заметна. Да и какое нам дело до техники, если мы хотим просто наслаждаться музыкой, фильмом, книгой. Поэтому мы и забываем о том, что искусство - это еще и особый способ познания мира. Но иногда из-за хитросплетений сюжета, нагромождения красок или звуков вдруг появляется что-то: иногда не совсем ясное, скорей не совсем осознанное, чувство, которое, если к нему прислушаться повнимательнее, может в корне поменять всю дальнейшую жизнь человека.

Согласитесь, бывает такое, что человек сидит дома, смотрит фильм и вдруг. решает, что должен немедленно прекратить отношения с неким другим лицом, потому что ему вдруг стало совершенно ясно, что это человек недостойный, лживый; хотя, само собой разумеется, что в фильме об этом другом лице ничего не было. Или под воздействием чего-то совсем уж абстрактного, музыки, например, вдруг кто-то понимает, что влюблен навеки, и жить без кого-то не может. Разве такого не бывает?

То же самое касается и предвидения будущего. В подтверждение этому, расскажу вам один интересный случай:

Самое удивительное в нем то, что это на самом деле было.

Это было уже давно. Собственно, не сложно уточнить, когда. Я вот сейчас взял кассету с фильмом «Служебный роман» и уточнил: это было в 1976 году, осенью. Я договорился встретиться со своим школьным другом Костей на углу Петровки и Кузнецкого моста, как раз там, где в это время снимался этот фильм. Помните «статистическое учреждение»? Фильм слишком известный, поэтому я думаю, многие помнят. На самом деле в этом здании располагалось какое-то моряцкое министерство, а напротив, ближе к Пассажу, было небольшое открытое кафе. В фильме оно тоже мелькает. Вот в этом кафе мы и договорились встретиться.

Я пришел намного раньше и, зная характер Кости, был уверен, что он обязательно опоздает, поэтому я взял бутылку вина, шоколадку и. что там к этому положено?.. стаканы? Бокалов тогда не подавали. Расположился за крайним столиком и спокойно стал ждать.

Я не сразу понял, что нахожусь почти на съемочной площадке, хотя то, что происходит что-то странное, нельзя было не заметить: был теплый осенний вечер - типичное бабье лето. Солнце еще не садилось, но все машины по Петровке шли с включенными фарами, а по Кузнецкому. они вообще стояли. Только один автобус, плотно набитый пассажирами, то поднимался задним ходом вверх по улице, то спускался и останавливался возле стеклянных дверей министерства. Причем, здесь же была странная тусовка непривычно одетых людей. Мне, по правде говоря, совсем не нравится слово «тусовка», но никакого другого слова я здесь применить не могу: эти люди не стояли и не шли никуда, они именно «тусовались», то есть, как бы двигались, не сходя с места.

Всё стало ясно, когда зажглись софиты и автобус, как-то особенно уверенно, подрулил к месту своей постоянной остановки, поливаемый теперь из пожарных брандспойтов.

Стало весело.

Всё, что до этого момента было непонятно и даже, в сочетании с пожарными машинами и «скорой помощью», вызывало некоторую тревогу, приобрело смысл, ожило. Вместе с софитами как будто зажегся какой-то внутренний свет, озаривший всех собравшихся здесь людей чем-то добрым и чистым; независимо от того, пришли эти люди специально на съемки или попали случайно, как я.

Да. Так оно и было. Я случайно попал под обаяние того осеннего вечера и особого настроения сопричастности к тому, что происходило рядом. И мне самому захотелось как_ то прикоснуться к искусству, с любой стороны. Тем более, что в тот период я как раз увлекся писанием в той или иной мере художественных текстов. Это были сценарии клубных вечеров, сценки для КВНов и т. п. Я нисколько не считал это занятие для себя серьезным, но это доставляло удовольствие. ив тот момент меня естественно потянуло к перу и бумаге. Я достал блокнот, ручку и начал писать некую фантазию про своего друга, которого я, собственно, здесь ждал. Писал я не для печати и вообще ни для кого, кроме себя и, поэтому писал свободно и легко, увлекся и обо всем забыл.

Вот, что у меня получилось:

«Константин в переводе на русский - постоянный. Говорят, имена достаются людям не очень то и случайно и потом во многом определяют характер и вообще. жизненный путь». Примерно об этом я думал, глядя на своего друга Костю, и никак не мог с этим согласиться, потому что он был всё время разным. То он увлекался поэзией и был восторженным романтиком, то вдруг ударялся в практицизм, становился скептиком и занудой; то он мечтал о дальних странствиях, полярной авиации, геологических открытиях, то вдруг запрется дома, и не вытащишь его пройтись до соседней улицы. И даже сейчас его лицо менялось в зависимости от темы разговора. И не только лицо, но и вся фигура, жесты.