Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

По выходным мы ездили на всяческие праздники и соревнования в другие поселки и пансионаты. Самым памятным для меня было одно соревнование по стрельбе. Я тогда обстрелял соседа, офицера кремлевской охраны. Смешно, но правда.

У него перед этим был день рождения (или у меня? не помню). Мы с ним поспорили на ящик пива, я всего лишь хотел опохмелить их назавтра за свой счет и никак не рассчитывал обстрелять такого профессионала. Мы засиделись допоздна у костра и приехали в тир с красными глазами и дрожащими руками.

Я долго не мог совместить мушку с целиком, но Володя (сосед) стоял рядом, и рука с пистолетом у него тоже ходила ходуном. Однако, когда принесли мишени, у него было три десятки, а у меня не больше двадцати очков. Такой же результат, как он, я показал только один раз в жизни. Я тогда на армейских сборах вместо ПээМа попросил Наган, а с Макаровым у меня с детства нелады.

Я поздравил Володю с победой и собирался уже идти в автобус, но, выяснилось, что соревнование еще не окончено - нужно идти стрелять из винтовки, по десять выстрелов. Не смотря на похмелье, я выбил стандартные для себя 98 очков, а Володя с трудом вышел из семидесяти, с винтовкой он не дружил.

Деньги на пиво я ему всунул втихаря, но за пивом ходил он, и пил потом до дна горькую чашу поражения на своем, казалось бы, поле. По общей сумме очков он проиграл вчистую.

Я ездил на работу на машине, но безмашинные граждане тоже не чувствовали себя стесненными. Часов с семи утра на площади у клуба стоял автобус. Я употребил слово автобус в единственном числе, потому что на площади всегда стоял, действительно один автобус. Как только он наполнялся, тут же уходил, а на его месте появлялся другой. В пиковые восемь часов утра автобусы больше минуты не задерживались. Откуда брались новые на их место, до сих пор не понимаю, они как будто синтезировались из воздуха, и никогда не было случая, чтоб автобусов не хватило, и кто-то остался. Это были новенькие львовские автобусы с туристическими сиденьями. Проезд до Старой площади на этом автобусе стоил 10 копеек, но можно было выйти в любом месте по пути. Постоянная остановка была только у метро Сокол. Оттуда же можно было уехать вечером обратно. Для этого в определенный диапазон времени нужно было встать на краю дороги в условленном месте. Там не было вывески «Автобусы ЦК КПСС» и вообще никакой вывески не было, но если просто встанешь на этом месте, проходящий мимо автобус остановится и откроет дверь.

Вот такой посёлочек был.

Жить в этом поселке было хорошо и весело. И никакой особой охраны не было. В две проходных с разных сторон поселка вход был свободный, только на автомобильных воротах сидел дежурный сторож.

Кстати сказать, доступ к хорошему летнему отдыху в советское время имели многие, и вовсе не работники ЦК, а простые труженики заводов и фабрик. Это было не так шикарно, труба пониже и дым пожиже, но всё же. А зоны отдыха партийцев, тогда входившие в ведение Хозуправления Управделами ЦК КПСС, как система существуют и сейчас в Управделами президента Российской Федерации. Мало, что меняется, по сути. Впрочем, Сходнинский поселок, насколько я знаю, разорвали на приватизированные куски.

Это может показаться странным, но еще пользуясь услугами зоны отдыха ЦК, я вышел из КПСС. Я был в этом отношении не первым, но в первых рядах. Это произошло как-то само собой, а не то чтобы я хотел изобразить какой-то протест или, не дай бог, порисоваться перед общественностью.

Когда я уволился с ТСФ, я на какое-то время просто забыл о существовании партии, но нас с Акимычем нашли девчонки с фабрики и попросили сняться с учета. К тому времени в кооперативе было уже пять или шесть членов партии, и мы решили перевести документы по месту работы и зарегистрировать свою парторганизацию.

Это соответствовало уставу КПСС, там было сказано, что парторганизация создается на предприятиях, когда там работает не менее трех коммунистов. Прошло два-три месяца, пока из местного райкома не пришло сообщение с предложением явиться для постановки на учет. Я приехал в райком и изложил наше мнение, к нему отнеслись скептически, а еще через месяц отказали совсем. На мои высказывания о том, что это нарушение устава не реагировали, ссылаясь на указания сверху. Они предложили нам встать на учет в парторганизации местной фабрики, на что уже я дал категорический отказ. Одна только уплата взносов с наших зарплат могла вызвать на фабрике забастовку. Я распорядился отправить документы обратно в Ленинградский райком Москвы.

Обратно в парторганизацию ТСФ меня, естественно, не приняли, и документы отправились по месту жительства. Когда я пришел в отдел учета своего райкома, прошло уже больше года, как я нигде не числился и, соответственно, взносов не платил. По уставу, человек, не плативший взносы больше трех месяцев подряд, автоматически исключался из партии. Я рассчитывал сдать партбилет сразу и забыть об этом. Но не тут-то было! В отделе учета меня встретили на удивление ласково и попросили подняться к секретарю райкома, он де ждет меня давно и с нетерпением.

Это был совершенно неожиданный поворот событий. Недоумение с моей стороны еще больше возросло, когда секретарь встал из-за стола и вышел меня встречать к дверям кабинета, пожал руку и заказал секретарше чай. Та моментально принесла на совещательный стол печенья и джемы. Секретарь уселся не в свое кресло, а напротив меня. Мое удивление росло с каждой минутой, я имел уже некоторый опыт общения с партийными функционерами и знал, что такие печеньица ставятся на стол перед людьми, идущими на повышение, на хорошее повышение. Я потихоньку отхлебывал чай и слушал, секретарь даже не притронулся к своей чашке. Он говорил одновременно высокопарно и задушевно. Он говорил, что партия сделала большую ошибку, запретив парторганизации в кооперативах, отталкивая от себя кооператоров. А ведь кто такие кооператоры? Это же лучшие люди страны! Самые мыслящие, самые инициативные. но партия, она на то и Партия, чтобы всегда исправлять свои ошибки. Есть решение. я насторожился, но он опять ушел в сторону. И только в самом конце разговора он высказал суть, да и то, как-то стыдливо используя непрямые формулировки. Он предложил мне взять деньги, большие деньги. Он не торопил, дал время подумать.

Я думал не меньше недели. Ну, хорошо, возьму я деньги, и что? Стану богаче? Я и так не беден, и дополнительное количество денег не принесет качественного скачка в уровне жизни. Расширю производство? Да. Вместе с деньгами можно попросить и фонды, дадут наверняка. Но, когда-то же придет время возвращать кредиты, и что я смогу отдать?

Долю в деле и потерять самостоятельность? Шальные деньги хороши, когда занимаешься торговлей, купил на миллион - продал на два; купил на два миллиона -продал на четыре. Всегда есть возможность рассчитаться, если не прогоришь, конечно, а при производственной деятельности все деньги всегда в обороте. А вот становиться торгашом я совсем не хотел. Были и другие соображения, в том числе и менее материального порядка. Кроме того, я вдруг понял, что КПСС идет к безусловному и неотвратимому краху.