Вадим Розин - Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Западного человека эзотерические учения привлекают, возможно, и потому, что в них он видит спасение от самого себя. Хотя известно, что от себя не убежишь, многие тем не менее бегут без оглядки. Человеку трудно выдержать самого себя, свой запутанный и противоречивый мир, свои страхи и сомнения. Наша жизнь предельно механична, одни и те же события, одни и те же люди и роли, расчерченное наперед будущее. Наши отношения с людьми поверхностны, формальны (мы часто плохо знаем даже своих детей и жен), наши желания для нас — самое важное в жизни, и самое ценное для нас — мы. Но в чем смысл всего этого, и зачем мы сами? И вот — одиночество, отчужденность. Находясь в гуще жизни, среди людей, дел, шума, мы боимся заглянуть в себя, обнаружить пустоту в душе, отсутствие смысла жизни. Когда же мы все-таки невольно сталкиваемся липом к лицу с собой (пробуждаясь во сне или испытывая страх смерти), начинаются кошмары, тоска, переживания пустоты, заброшенности. Мы смотрим на себя в зеркало и видим чужое лицо, маску; смотрим на людей и видим неживые манекены, спящие на ходу. Невольно возникает вопрос: не мышиная ли возня — наша кипучая жизнь, не просто ли это игра, условность? Одни играют в труд, другие — в науку, третьи в политику, пятые просто играют. Результат один — жизнь идет сама по себе, а мы, отыграв свою партию, умираем. Остро переживая свою неизбежную смерть, мы стараемся не думать о ней, стараемся жить, несмотря ни на что. Мы делаем вид, что будем жить вечно, хотя в минуты прозрения обнаруживаем, что умирали уже не раз. С болью и печалью мы часто замечаем, что лучшие наши чувства — уже в прошлом, что в душе больше пепла, чем огня, больше привычки и рассудка, чем чувства и веры. Об этом замечательно написал Ф. Тютчев:

Кажется, что мы переживаем сейчас как бы Возрождение эзотерического движения. Первая волна эзотеризма, как известно, прокатилась по Европе и России в конце прошлого — начале этого века. Именно к этому периоду относится деятельность Елены Блаватской и Рудольфа Штейнера, создание теософских обществ и антропософии, опыты Гурджиева, начало творчества Кришнамурти и других эзотериков. В эти же годы были созданы и первые эзотерические доктрины.

Вторая волна эзотерического движения относится уже к послевоенным годам, а в Россию она пришла еще позже, в конце 60-х годов. Именно в эти годы начинают появляться эзотерические кружки, переводится зарубежная эзотерическая литература, перепечатывается старая русская литература начала века. В 70-х годах эзотерические группы нередко практикуют йогу, натуропатию, китайскую и народную медицину, лечение биополем рук (экстрасенсорику). Знаменательно, что в этот же период у интеллигенции (и в других слоях общества) постепенно пробуждается интерес к религии — православию, буддизму, протестантству, католицизму. И снова, как и в начале века, можно наблюдать настойчивые попытки синтезировать мудрость восточной и западной мысли.

Одно время я соприкасался с членами двух-трех эзотерических групп. Помню, меня поразила царившая в них атмосфера: радостное ожидание обновления мира, восторг, смешанный со страхом перед грядущими космическими событиями, дружеское, родственное участие по отношению к другому человеку, поклонение учителю. Люди, образующие группы, говорили на языке чувств, языке возвышенном и эмоциональном, понять который постороннему человеку было трудно, иногда просто невозможно. Многие из этих людей жили странной жизнью, работали где попало, периодически — в «плохие дни» — уходили из города в лес или горы, были равнодушны к своему положению в обществе и домашнему благополучию. Этих людей не надо путать с хиппи. Членами групп были женщины и мужчины, ожидавшие чуда, восторженные и доверчивые. Многие из них в прошлом, в обычной жизни, не нашли себя, были одиноки, легко ранимы, обижены в душе. Здесь же, в группе, они встретили сочувствие, любовь, обрели дело жизни, нашли образец для подражания и поклонения — учителя.

Однако существовали известные мне эзотерические группы относительно недолго — год, два, три, затем они распадались. Индивидуальный же интерес к эзотерическому пути и литературе стал устойчивым, обычным для многих ищущих и думающих людей.

Каждая эзотерическая доктрина, каждая группа провозглашает свою истину, раскрывает глаза на то, что есть «на самом деле», указывает настоящий путь к спасению. И в результате — сколько эзотерических учений, столько разных истин. Какую же из них предпочесть? Где, так сказать, самая «истинная», безусловная истина, кто прав больше? И почему нужно поверить одному и не поверить другому, ведь все искренни, все убеждены, все хотят помочь нам выйти на правильный путь. Только одни указывают в одну сторону, а другие — в другую. Куда же пойти, не своей ли дорогой? Или, может быть, правы все сразу?

Вопрос об отношении к эзотерической истине крайне сложен, даже болезнен. Как только он возникает (при встрече сторонников разных эзотерических групп и учений), налицо разобщение людей, конфликт; а стремиться, вероятно, нужно к противоположному — к взаимопониманию, терпимости, любви.

Труднее понять тех, кто считает, что существует только одна истина (та, которую они провозглашают), а все остальное — заблуждение. Для сторонников одной истины кончилась (иногда и не начиналась) пора сомнений и колебаний, они вышли на магистраль, спокойны и уверенны, так как обрели спасение. Христиане утверждают, что истина — это Христос и Троица; буддисты — Нирвана; мусульмане — Аллах; иудеи — Яхве; индуисты — Брахма, Вишну или Шива; йоги — божественный Космос; современные «энергисты» — живой Космос; су— фи — познание и экстатическое слияние с Богом через мистическую любовь; Рудольф Штейнер видит истину в познании скрытой законосообразной реальности, Кришнамурти — в кардинальном изменении самого себя в направлении свободы, Даниил Андреев — в трансцендентальном познании иных миров и т. д. и т. п. Если принять позицию единственной истины, то приходится зачеркнуть и даже очернить все эзотерические учения, кроме одного, которое исповедуешь ты сам. Именно так поступает В. К. Зайцев, русский философ-мистик. В своем труде «Кончина века», из которого мы наугад выбрали несколько абзацев, он пишет: