Артур Уэйт - Каббала

В 1857 г. Дж.А. Вайан (J.A. Vaillant) 116высказал предположение о том, что корни Таро в Китае 117, откуда они были занесены в Европу цыганами. Впоследствии тему их связи с этим бродячим народом подхватил и Элифас Леви; он вообще много внимания уделял картам Таро вплоть до 1865 г. Эта тема была подхвачена и П. Христианом; в 1870 г. он опубликовал большую «Историю Магии», где развил теорию египетского происхождения этих карт, однако ни одно из его доказательств не заслуживает доверия. В 1887 г. я первым в Англии познакомил читающую публику с картами Таро в дайджесте основных произведений Элифаса Леви. Следующий вклад в исследование этой темы вскоре внес французский оккультист Папюс, чей труд под заглавием «Таро боге-мианцев», хотя и не особенно ценен в историческом плане, суммирует все аргументы, которые были высказаны с позиции оккультных построений и измышлений во Франции.

Конечно, в данном случае эта тема интересует нас с точки зрения предполагаемых связей Таро с Каббалой. Элифас Леви говорит, что карты Таро – это ключ к эзотерической традиции евреев и «первобытный источник Божественной и Человеческой традиции»; он устанавливает аналогию между символами четырех наборов колоды Таро и четырьмя буквами Божественного Имени Тетраграмматона и между сфирот и десятью малыми картами, входящих в каждый набор. Он усматривает такие соответствия между двадцатью двумя козырными картами и буквами еврейского алфавита, что подкрепляет авторитетом «разных евреев-каббалистов», несмотря на тот факт, что даже малейшего следа упоминаний о Таро у писателей-каббалистов прошлого мы не находим. Необходимо признать, с другой стороны, что, хотя нельзя говорить о реальных исторических свидетельствах, существующих только в воображении приверженцев их мистической ценности, Таро действительно, как это утверждают, имеет очень важное значение в плане символики. Должен также заметить, что какое-то чувство подсказывает мне, что имеются и какие-то связи с Каббалой и что некоторые из них так ярко обрисовал Элифас Леви.

Существует, кроме того, еврейское Таро исключительно редкое и ни разу не издававшееся; но эти карты принадлежат к худшей стороне так называемой практической магии.

К сожалению, все попытки интерпретировать символику Таро, предпринятые разными писателями, не имеют ценности, во-первых, потому, что они зарекомендовали себя как люди, абсолютно лишенные исторического чутья; они позволяют себе выдавать желаемое за действительное; намек для них равносилен доказательству; предположение они выдают за достоверность. Оставим Кура де Жеблена, он просто человек интересующийся, ограниченный уровнем знаний своего времени; оставим Элифаса Леви, который вообще грешил вольным обращением с фактами; посмотрим, как Папюс пытается проникнуть в тайну происхождения Таро. Ссылаясь на писавших на эту тему до него так, словно их мнение – это истина в последней инстанции, не подлежащая пересмотру; на Кура де Жеблена, который шел на ощупь в потемках на заре археологических открытий; на Вайана с его фантастической теорией распространения карт Таро цыганами, убедительной не более, чем «Кельтские друиды» Хиггинса; на Элифаса Леви, на чьей «изумительной учености» столь много и столь необоснованно настаивала вся французская школа, сам Папюс ничего не привносит в проблему в историческом плане, кроме разве что утверждения, что «игра под названием Таро, которой владеют цыганы, – это Библия Библий».

Во-вторых, пресловутая еврейская символика карт Таро, которая, воздадим должное Папюсу, тщательно разработана – хотя и без всякого вдохновения, – совершенно распадается, если есть хоть малейшее сомнение в привязке Старших арканов к еврейскому алфавиту. Кроме того, есть безномерная карта*, и ее место в комплекте поэтому полностью зависит от толкователя. Во всех случаях не обученные правилам игроки кладут ее неправильно, поскольку они могут руководствоваться только собственным чутьем, такой же результат у тех, кто уверяет, что якобы знает, как надо ее класть, потому что хотят ошибиться. Но и они не знают, в чем тут дело. Пойду дальше и скажу, что истинная природа символики Таро, вероятно, секрет, которым владеют немногие, и вне круга этих посвященных все прочие игроки и писатели могут комбинировать и раскладывать карты сколько угодно и как им вздумается, но им никогда не найти правильное решение. Вместе с тем эта символика столь богата и многослойна, что при любом раскладе открывается бездна смысла, причем некоторые интерпретации звучат весьма убедительно, хотя все это дело случая и все строится на песке. Таким образом, задача этого небольшого обзора – показать, что изданные колоды Таро и правила пользования ими могут помогать в гадании, прорицании и прочих кунштюках; но они ни в коем случае не ключ к Каббале, и та самая Королевская Игра в дурака может с таким же основанием рекомендоваться для тех же целей. Когда Папюс рекламировал свои публичные чтения как «Абсолютный ключ в Оккультную науку», он просто ввел своих последователей в заблуждение.

С одной стороны, история Каббалы столь глубоко связана с чистым оккультизмом, что вне этой связи о ней почти ничего не знают и знать не хотят. С другой стороны, для настоящего мистика в каббалистической системе так много внешнего по отношению к предмету мистики, что хочется принизить ее влияние, хотя именно в ней подлинная проверка ее ценности, и одна из первых задач этого большого исследования – найти материал и четко его артикулировать. В этом плане я предлагаю только несколько предварительных соображений, основывающихся на том факте, что западноевропейская мистика была каналом великой традиции в христианские времена.

Следует заметить здесь и сейчас, что соответствия и расхождения можно, по-видимому, гармонизировать, если рассматривать мистику двояко – как философскую доктрину или, вернее, как корпус доктрины, так сказать, то есть умозрительную метафизику 118, и как некий модус поведения, практикуемый с определенной целью, – словом, как мистическое учение и мистическую жизнь, что надо понимать как доктрину, укорененную в непосредственно пережитом личном опыте, полученном на протяжении всей жизни. Практикующий мистик – это святой на пути восхождения в тайну Вечного Единства (Всеединства), о котором в перспективе нашего исследования можно говорить с крайней осторожностью, исходя из постулата, что Тайна Божественной Жизни не входит в задачу исторического исследования. Я полагаю, что сумма каббалистических установок может быть вполне полезной ученику этого сокровенного пути, потому что, по учению Зогара, наука Святого Всеединства, в которое возвращается все сущее, как оно и вышло из него, доступна человеку 119. Invenit sanctum. Как и все другие изучения, а возможно, не больше, чем любая другая систематизированная теософия, она, кроме того, имеет определенное задание в sanctum facit. Именно этому количественно большему классу, которому отказано в возможности великого освящения, который взыскует скорее путеводной нити для мысли в основоположных философских вопросах, Каббала, как я полагаю, – но, очевидно, как другая метафизика – может быть полезной и просвещающей. Она источник интеллектуального утешения, говорящего, что на одном из самых бесплодных из всех путей, на который когда-либо дерзал вступить ум человеческий, есть свои странные цветы и плоды. Это также, как я пытался показать, нечто большее, чем наследие прошлого, даже наследие, передаваемое из поколения в поколение от самых истоков истории человечества. Зогар, во всяком случае, имеет силу возмутить те глубины в человеческом сердце, которые по ту сторону «свинцового отвеса смысла»; он подчас «пробивается за пределы времени и проникает туда, куда не проникнуть разуму», а сказать так равносильно тому, чтобы признать, что это голос предвечной души, то говорящий сквозь фильтры здравого смысла, то в экстазе и видении, и снова как бы в состоянии сомнамбулического наваждения, а то и в откровенном безумии. Но голос человеческой души, в каком бы состоянии она ни была, для мистика всегда несет послание, даже если смысл послания всего лишь в предостережении. Что же касается теософской стороны Каббалы, то ею она, безусловно, соприкасается с мистикой 120.