Эрих Дэникен - Одессея Богов

Вскоре после смерти Платона Аристотель, один из его учеников, пишет труд, в котором подвергает сомнению истинность истории об Атлантиде. Уже тогда! И тем не менее тот же Аристотель тоже упоминает неизвестный остров в Атлантическом океане, именуемый им Антилией. Был у Платона еще один ученик, Крантор из Сол. Считается, что он побывал в Египте, в Саисе, а значит, читал записанную версию истории об Атлантиде. Крантор первым из последователей Платона написал комментарии к его диалогам. Все позднейшие известные дохристианские поэты и историки так или иначе упоминали Атлантиду, в их числе Прокл, Плутарх, Посейдоний, Лонгин, Страбон, Фукидид, Тимаген, Плиний и даже Диодор Сицилийский. Но никто из них ничего не добавлял, все лишь ссылались на Платона. Поэтому прежде, чем продвинуться дальше, мы должны задаться вопросом: не записал ли Платон просто-напросто легенду?

Философская школа, к которой принадлежал Платон, своей целью имела поиск истины. Именно такая цель преследуется в каждом диалоге: докопаться до истины. Читая диалоги Платона, мы встречаемся с этим поиском истины буквально на каждом шагу. Собеседники анализируют, сравнивают, опровергают, предполагают, дают определения и со всех сторон рассматривают предмет обсуждения до тех пор, пока досконально не проработают его. А в тех случаях, когда речь идет о вещах и явлениях воображаемых, то есть о том, что «может» быть вероятным, или о том, что «можно» представить, используется сослагательное наклонение. Так почему же Платон отклоняется от этого принципа в случае с Атлантидой? Он и другие участники должны были знать, если эта история являлась фальсификацией, всего лишь выдумкой египтян, и обязательно об этом бы упомянули. Но все совсем наоборот. Критий начинает свое повествование, четко утверждая, что сказание это хоть и кажется странным, все же «претендует на правдивость». А Сократ затем спрашивает: «Однако что же это за подвиг, о котором Критий со слов Солона рассказывал как о замалчиваемом, но действительно совершенном нашим городом?» Чуть ниже говорится о том, от кого Солон услышал это «правдивое сказание», что снимает все сомнения.

Египетский жрец, рассказавший Солону эту историю, подчеркивает, что она была записана в далеком прошлом. И настаивает на необходимости впоследствии проверить все детали по подлинным документам. Стал бы Платон сочинять все это, просто чтобы придать истории более правдоподобный вид? И убедить не только достопочтенных мужей, но и юношей, присутствовавших при диалогах, и, вероятно, другую публику?

На второй день достойный муж Критий заявляет, что на протяжении предыдущей ночи он восстанавливал в памяти все, что мог. Если это обман, то совсем уж наглый. А затем он уверяет, что записи этой истории об Атлантиде принадлежали сначала его деду, а теперь перешли в его распоряжение. Если все эти слова сказал не Критий, значит, их должен был придумать Платон. А это просто немыслимо для человека, который всю свою жизнь посвятил поиску истины. При этом, опять же, выходит, что Платон вероломно приписал историю об Атлантиде Солону, одному из самых выдающихся афинских деятелей, который к тому же прославился как законодатель! Подумайте, стал бы Критий молча наблюдать за этим, позволил бы Платону использовать имя своего деда всуе, ради того, чтобы преподнести фальшивку? А если бы Критий сам приписал целиком вымышленную историю своему деду, тогда другие участники диалога обязательно бы опровергли его. Есть еще один вариант: Платон полностью выдумал весь диалог вместе с его участниками. Но это вряд ли бы ему удалось, поскольку все упомянутые в нем собеседники были реальными личностями и каждый из них обладал достаточным авторитетом и мужеством, чтобы не позволить использовать свое имя в подобных лживых хитросплетениях.

Все это не согласуется с платоновским поиском истины. Как и сама история. В ней упоминается особый металл, орихалк, который больше нигде не встречается. Зачем изобретать что-то подобное? Сообщается, что Атлантида была защищена от северных ветров — «с севера закрыта горами». Такие подробности излишни в выдуманной истории об идеальном государстве. Кому какое дело, откуда там дул ветер? В центре Атлантиды стояла некая стела, на которой были выгравированы законы Посейдона. Очередная выдумка? На этой стеле также было записано проклятие, адресованное всем, кто эти законы нарушит. К чему такие меры в так называемом идеальном государстве? Цари Атлантиды чинили суд и записывали приговоры на золотых скрижалях. А в случае войны «род Атланта» имел решающее слово. Какую пользу, какой моральный урок могли вынести из всего услышанного афиняне?

Вся история рассказывается в прошедшем времени — так, как будто все это происходило на самом деле. В противном случае это противоречило бы принципам школы Платона. С какой стати этой школе (или Платону) понадобилось бы убеждать в лживых хитросплетениях афинскую элиту? И зачем вкладывать эти слова в уста Крития, одного из самых досточтимых мужей того времени?

Я могу продолжить — и продолжу еще немного! Критий также дерзко утверждает, что «божественная» кровь потомков Посейдона все больше исчезала, разбавляемая браками с простыми смертными, поэтому в конце концов «человеческий» образ мыслей возобладал. Кому нужно об этом знать? Если бы вся история была выдумкой, люди той эпохи могли бы воспринять ее как прямое оскорбление богам. Историю Атлантиды нельзя считать каким-то вздором, придуманным Платоном, даже если предположить, что он использовал реальные имена с целью обмана.

А теперь вернемся к Эберхарду Цанггеру, который приравнивает Атлантиду к Трое. Исходной предпосылкой его теории служит тот факт, что Цанггер воспринимает слова Платона всерьез — иначе говоря, верит в историю об Атлантиде. Однако, как мы видим, не до конца. Платон называет Атлантиду островом, но Троя, конечно же, стояла не на острове. Но тому у Цанггера есть хорошее объяснение. Он полагает, что египтяне считали всех иноземцев пришедшими с «островов». Слово «остров», говорит он, в бронзовом веке имело не такое значение, как сейчас. Поскольку в самом Египте никаких островов вовсе не существовало, не было и иероглифа, обозначающего это слово, а тот иероглиф, который переводят как «остров», в действительности означал чужое, не египетское, побережье.

Может, это и так. Но египтяне знали, что в Греции, с которой они вели активную торговлю, наряду с материком есть множество небольших островов. Но что уж совсем не поддается никакому объяснению в уравнении Атлантида = Троя, так это мощь, величие и размеры платоновской Атлантиды. Она описывается как тщательно организованное государство, огромный регион с многочисленными войсками, намного превосходящими те, что могла собрать небольшая Троя с противоположного Египту побережья даже во времена своего расцвета.