Ошо - Суфии. Люди пути. Беседы о суфизме

«Как ученик может узнать, что он избран мастером?»

Если ты чувствуешь, что рядом с человеком сходишь с ума, если ты начинаешь чувствовать, что что-то переключается, если ты чувствуешь, что впадаешь в какой-то новый ритм, новую волну, если начинают открываться двери, открываются новые измерения, распускаются новые цветы, если ты чувствуешь возле двери неизвестное, если ты чувствуешь странный незнакомый стук в дверь — мастер позвал тебя, мастер выбрал тебя. Теперь твоя очередь открыть дверь.

Тут нужна смелость. Религия только для смелых, для храбрых. Она не для трусов. Трусы всегда с легкостью находят рациональные объяснения, они находят тысячу способов и средств избежать, но настоящая причина — это страх. Помни: перед мастером испытываешь страх.

На днях приходил один молодой человек. Он сказал, что интересовался Гурджиевым, но всегда боялся его. Я посмотрел в его глаза и спросил его: «А меня ты не боишься?»

На какую-то долю секунды он выдержал мой взгляд, затем сказал: «Да, вас я тоже боюсь».

Тогда я ответил ему: «Я выбрал тебя, смелый человек...»

Он тут же поклонился, сдался и сказал: «Ошо, дай мне саньясу».

Страх неизбежен, нужно продолжать движение, невзирая на страх. Страх неизбежно появится, потому что мастер станет вашей смертью. Мастер вас полностью убьет. Только когда вы полностью сожжены, приходит новое. На пепле старого возникает новое.

Просветление — это явление, подобное фениксу. Вы должны полностью сжечь себя — мастер будет вашим огнем. Поэтому появится страх, и вы начнете прислушиваться — вот какой-то стук, вот шепот, но страх громче всех. Естественно, страх будет принадлежать вам, стук будет принадлежать мастеру. Если вы слишком напуганы или трусливы, вы закроетесь, запретесь, чтобы больше не слышать этот шепот.

И тогда ты спрашиваешь: «В чем его свобода и ответственность?»

Тебя нет, и в данный момент ты не можешь иметь никакой ответственности и свободы. Это всего лишь твои фантастические идеи. Тот, кто прибыл в свой центр, может иметь свободу и может иметь ответственность, тот, кто стал пробужденным, может иметь свободу и может иметь ответственность. Они — части целого существа. Ты не можешь иметь никакой свободы, ты не можешь иметь никакой ответственности, твоя свобода — это лишь желание, твоя ответственность — это всего лишь идея.

Но эти идеи могут продолжать дурачить тебя. Б. Ф. Скиннер написал книгу «За пределами свободы и достоинства», я совершенно с ним не согласен. Все, что он говорит, полный вздор, но он правдив в отношении девяноста девяти процентов людей. Он не прав только в отношении немногих, редких людей — Будды, Иисуса, Мухаммеда, Мансура, Джалаледдина Руми. Да, он ошибается относительно этих людей, но эти люди редки, вы не найдете их каждый день, на любой тропинке и в каждом закоулке. Они очень редкие цветы — невероятно, что они есть, не верится, что они уходят. Они выглядят как метафоры, нереальными, как мифы, не принадлежащие истории.

Скиннер прав по поводу вас — по поводу девяноста девяти процентов людей он прав. Девяносто девять и девять десятых процента, я бы сказал. У вас нет никакой свободы и никакого достоинства, вы работаете как машина.

Как машина может нести ответственность? И все, что вы считаете своей ответственностью, это всего лишь хитрость, которую в вас имплантировало общество. Человек, который отвечал за сжигание евреев в гитлеровской Германии, который сжег миллионы евреев, выполнял ответственную работу — это то, что он сказал на суде: «Я был ответственным человеком. Я выполнял приказ. Я ничего сам не сделал, я просто подчинялся — и это было моей ответственностью».

Я понимаю — машина есть машина, она может только выполнять приказы. Как она может быть ответственной? Когда я использую слово «ответственный», я имею в виду способность отвечать. Теперь вы собираетесь сжечь десять тысяч евреев — большие печи, где сжигали евреев, в концлагерях были изготовлены с такой научной точностью, что в считанные секунды десять тысяч человек просто испарялись. И их окружали стеклянные стены. Они не могли видеть, что снаружи, но их можно было видеть. И те люди, которые отвечали за то, чтобы их сжигать, стояли и наблюдали. Десять тысяч евреев — маленькие дети, женщины, которые никому не сделали ничего плохого, просто испарялись.

А человек выполняет ответственную работу. Что это за ответственность? Разве он не видит сути, что эти десять тысяч человек просто умирают, ничего не сделав, без причины? Они не совершали никаких преступлений. Быть евреем не преступление. Они были наказаны без необходимости, просто так. И он считает себя ответственным? Ответственным перед кем? — перед Адольфом Гитлером, не перед этой редкой ситуацией, в которой сжигают десять тысяч человек. Он может остановиться, он может сказать: «Нет, я не стану этого делать! Пусть лучше меня убьют, если это должно произойти. Или если я лишусь работы, это ничто, но я не буду убивать эти десять тысяч невинных людей».

Это было бы ответственностью — способностью отвечать. Что это за ответственность? Приходит приказ, что вы должны сжечь этих людей, — и все выполняют свою «ответственность». Машинистка, которая напечатала этот приказ, уполномоченный человек, подписавший его, тот, кто нажал на кнопку, — они все ответственно выполняют свою работу. И никто не кажется по-настоящему ответственным — они просто машины. Это то, что я называю робопатологией.

И ты спрашиваешь меня: «В чем его ответственность и свобода?» У тебя не может быть никакой свободы, потому что тебя еще нет. Свобода есть, только когда ты есть, а ты есть, только когда ты пробужден. Ты глубоко спишь — какую свободу ты можешь иметь? Ты можешь о ней только мечтать.

У тебя нет никакой свободы. Вся ваша жизнь состоит из случайностей — просто случайности. Вы продолжаете думать, что вы выбрали свою свободу. Полная ерунда.

На днях я читал об одном поэте, знаменитом поэте, который писал о жизни, и он вспомнил, как отец рассказывал ему историю. Его отец рассказывал ему: «Когда я был молод, не женат, я ехал на поезде. Мне захотелось закурить, и я стал искать в кармане сигареты. Со мной ехали еще пять человек, а у меня осталось всего шесть сигарет. Я предложил каждому сигарету, они взяли по одной и поблагодарили меня. Затем я положил пустую пачку в карман.

Когда я прибыл на станцию, где должен был сойти, я вышел из вокзала и собирался поймать такси. Внезапно я снова захотел курить. Я заглянул в карман. Он был пуст. Тогда я пошел назад на станцию купить сигарет, и на углу, у сигаретного киоска, я влюбился в женщину — женщину, продававшую сигареты». И она стала матерью поэта — они поженились.

Дальше поэт говорит: «Если бы один из пассажиров купе был некурящим, я бы вообще не родился. Всего одной сигареты могло хватить, чтобы помешать мне родиться, — потому что мой отец не пошел бы назад, если бы у него осталась сигарета. Тогда они бы никогда не встретились — моя мать и мой отец».