Бхагван Раджниш - Азбука осознанности

Обычно, даже если мы иногда признаем, что — да, произошло что-то нехорошее, мы не стараемся исправить себя. Мы только стараемся исправить свой имидж. Мы хотим, чтобы все почувствовали, что они нас простили. Мы хотим, чтобы все признали, что с нашей стороны это было нехорошо, но мы попросили прощения, и все снова в порядке. Мы снова на нашем пьедестале. Пошатнувшийся имидж снова водворен на трон. Мы не исправляемся.

Вы много раз просили прощения, но снова и снова делаете то же самое. Это показывает, что это была просто вежливость, политика, хитрость, чтобы манипулировать людьми; но вы остались прежним, вы ничуть не изменились.

Если вы по-настоящему просите прощения — за свой гнев, за любую обиду, которую нанесли кому-то, — то это не должно повторяться снова. Только это может быть доказательством того, что вы действительно на пути внутренних перемен.

Есть только одна измена — это измена своей собственной жизни. Нет иной измены. Если вы продолжаете жить со сварливой собственницей-женой или придирчивым ревнивым мужем, без всякой любви, вы разрушаете свою жизненную возможность. В Талмуде говорится, что Бог скажет вам: «Я дал тебе столько возможностей быть счастливым. Почему ты их упустил?» Он не будет спрашивать, какие грехи вы совершили, он спросит, какие возможности для счастья вы упустили. Вы будете за них отвечать. Это очень красиво: вы будете нести ответственность только за те возможности, которые были для вас открыты и которые вы упустили.

Будьте верны себе — вот единственная верность, которая необходима, — и все будет хорошо.

В Индии у нас есть одно слово — свастъя. Оно может быть переведено как «изучение», но в этом теряется вся суть. На самом деле, свастья означает самоизучение, изучение самого себя. Это не вопрос чтения писаний, это не вопрос того, чтобы двигаться больше и больше в информацию. Скорее, это вопрос движения больше и больше внутрь, в трансформацию.

И когда суфии говорят: «Учись с нами», — они просто имеют в виду «будь с нами». Обучение состоит в том, чтобы быть с Мастером; просто быть с Мастером, адабом, просто быть в присутствии того, кто знает; испить его присутствие, вкусить его существо, узнать его вкус, вобрать его энергию. Вы будете удивлены: если вы придете в суфийский обучающий кружок, он не будет иметь ничего общего с обучающими кружками, которые существуют на Западе. В западном обучающем кружке вы читаете книгу, затем возникают вопросы, затем на вопросы отвечают, и следует дискуссия.

В суфийской обучающей группе не задают никаких вопросов, не читают никаких книг. Люди сидят много часов в молчании, может быть, иногда кто-нибудь из них покачивается. Но одно необходимо помнить: никто не должен ничего делать. Если что-то происходит, хорошо. Кто-нибудь иногда начинает что-то говорить, но необходимо следовать правилу: никто не должен пытаться ничего сказать специально. Если это происходит само по себе, если кто-то обнаруживает, что нечто нуждается в том, чтобы быть сказанным, само по себе готово быть сказанным, вертится на языке, хочет «сорваться с языка», — тогда можно заговорить.

Это совсем как молитвенное собрание квакеров. Квакеры научились у суфиев. В Средние века суфии проникли глубоко в страны Европы. Квакеры научились сидеть в молчании у суфиев. Квакеры часами сидят в молчании, потом кто-то может встать и может начать что-то говорить, но эти утверждения очень вдохновенны. Они исходят не от самого человека, — им будто овладевает Бог. Он стал просто полым бамбуком, флейтой, и какая-то неведомая энергия начала течь сквозь него, и флейта зазвучала.

Ум функционирует в режиме или, или: правильно или это, или обратное. Одно и другое не может быть правильным — в том, что касается ума, его логики, его рациональности.

Если ум это или, или, то сердце это и, и. У сердца нет логики, но есть чувствительность, восприимчивость. Оно видит, что одно и другое могут существовать вместе; и больше того, это не две разные вещи. Это одно явление, видимое с двух разных сторон. И сторон гораздо больше, чем две — вот почему я говорю и, и.

Сердце всегда право.

Если стоит выбор между умом и сердцем… ум — создание общества. Он образован обществом. Он дан вам обществом, а не существованием.

Сердце девственно.

Это чистое существование: поэтому оно чувствительно.

Смотрите из сердца, и противоречие растает, как тает лед.

Интеллект — от ума; разум, способность к познаванию и пониманию, приходит только в медитации. Он не может прийти никаким другим путем. Интеллект собирает информацию, это запоминающая система. Разуму не нужна информация, он идет путем трансформации. Интеллект складывается из готовых ответов, ответов, предоставленных другими людьми — родителями, учителями, священниками, политиками, колледжами, университетами. Интеллектуальные люди собирают готовые ответы. Интеллектуалы — попугаи, они механистичны. Они готовы повторять одно и то же снова и снова, как заигранные пластинки; у них нет собственного понимания.

Я не абсолютно против интеллекта. Он применим и полезен, но его польза очень ограничена, и вы должны понять эти ограничения. Если вы по профессии ученый, вы должны пользоваться интеллектом. Это прекрасный механизм, но он хорош только тогда, когда остается рабом и не превращается в хозяина. Если он становится хозяином и порабощает вас, тогда он опасен. Ум, который подчиняется сознанию, — прекрасный слуга. Ум, который стал хозяином сознания, — очень опасный хозяин…

Когда вы выходите на прогулку, при ходьбе вы пользуетесь ногами. Но когда вы сидите, продолжать двигать ногами бессмысленно… То же самое можно сказать об уме. Когда я разговариваю с вами, я использую ум. Как только я перестаю говорить, мой ум останавливается — в тот же самый момент! Если я с вами не разговариваю, моему уму не нужно продолжать работать, он смолкает. Так оно и должно быть.

Когда вы танцуете, танцуйте так тотально, чтобы танцор исчез и остался только танец. Тогда случится трансформация. Когда вы любите кого-то, любите тотально, настолько тотально, чтобы любящий исчез. Любящий остается, только если вы что-то удерживаете. То, что вы удерживаете, становится «любящим». Если вы что-то удерживаете, то, что вы удерживаете, становится «танцором», «певцом». Если вы тотально погружены в танец, песню, любовь, разве внутри вас остается кто-то, кто может сказать: «Я любящий, я танцор»? Не остается никого.

Тотальность трансформирует.

Только при стопроцентной интенсивности происходит трансформация материального в духовное, земного в божественное, обычного в необыкновенное.