Галина Манукян - Принцип Троицы

Денис мерил шагами узкий гостиничный номер, нервно хлопая себя по бедрам:

— Ты вообще понимаешь, как ты влип?!

— Понимаю, — ответил Виктор, — не идиот.

— А, по-моему, самый настоящий! Такого накрутить, блин! Теперь я вообще не знаю, что делать: на вертолете тебя вывозить или в багажнике.

— Сам разберусь, — хмурился Миллер.

— Уже разобрался. Самостоятельный ты наш! — Денис закурил очередную сигарету. — Нужна была тебе эта скорая! Собирался сестру из передряги вытаскивать, а придется спасать вас обоих. И о ней, черт, ни слуху, ни духу.

Виктор молчал, думая, что иначе он не мог. В памяти всплывали жалобные причитания кавказских женщин, и его изгрызала совесть.

— Чего молчишь-то? — злился Денис.

— Я, пожалуй, пойду, — вздохнул Миллер.

— Куда еще на ночь глядя?

— У меня было достаточно времени подумать, пока шагал по дороге. Нужно вернуться туда, где выл пес Булкина.

— Там же нет ничего!

— Необычное это место. Я чувствую.

— Мы все обшарили с тобой там…

— Наверное, не все.

Денис угрюмо посмотрел в окно:

— Мне стало казаться, что мы ее вообще не найдем.

— Не говори так. Я сходил бы туда.

— Сиди в номере, — резко сказал Соболев, выпустив из ноздрей клуб дыма, — разве ты не понимаешь, что тебе лучше нос не высовывать?

— А Дина?

— Ей легче не будет, когда тебя прирежут…Если она вообще жива. А ты — живой. И сиди смирно. Все. Я звоню своему депутату. Пусть разберется с милицией. Надеюсь, они у него и так все купленные. А ты ни ногой отсюда!

— Может, еще и в номере запрешь? — усмехнулся физик.

— Может, и запру. Давай, отдыхай, нога, небось, болит. Я видел, как ты ковылял сегодня, точно раненая газель в Серенгети. Спокойной ночи.

Денис вышел. Пошарив в рюкзаке, Виктор достал походный фонарик и набросанную давеча Палычем схему маршрута к «Полочке». Надвинув на брови бейсболку, молодой человек вышел из гостиницы.

Настя направлялась к плато, боязливо нарушая запрет, брошенный ей черно-огненными глазами. Она лишь надеялась увидеть их еще раз. Тоска по «магу-небожителю» стала невыносимой, как и жизнь дома. Очнувшаяся после операции мать не хотела ее видеть, старшая сестра шпыняла колкими замечаниями, а братишка, наслушавшись сплетен, убегал от Насти, кидаясь в нее ветками и прошлогодними яблоками. Соседки укоряли строптивого подростка, якобы ослушанием загубившего мать.

Девочка и сама чувствовала себя плохо, просыпаясь утром под приступы тошноты и боли в животе. То ли еще будет? Она не могла так больше. Одевшись прилично, «как все», в дорогие джинсы и красивую рубашку, присланную отцом из Москвы, Настя аккуратно расчесала волосы и сложила в рюкзачок документы, горстку вещей и пока нетронутую, скрепленную резинкой пачку подаренных Сетом денег. Выходя из комнаты, она прихватила темную трость — ту, что выпала из машины спасшего их парня с грустными глазами. В суматохе у больницы Настя подняла ее, чтобы отдать, да не увидела его больше. Потом оказалось, что, бросив свою машину, их спаситель исчез, и девочка забрала палку домой. Зажав в ладони полированную трубку, Настя подумала, вдруг встретится тот светлый незнакомец, и будет он ей благодарен.

Всю дорогу вверх девочка думала о Сете, почему-то не сомневаясь, что он будет там, где они расстались в последний раз. Приметив издалека кривую сосну, венчавшую тропинку над пропастью, Настя перекрестилась и рванулась к ней.

Дина услышала голоса. Это было необычно. После стольких дней тишины — вновь человеческие голоса. Они спорили, ругались, словно соседи за стеной квартиры в многоэтажке. Низкий голос и тонкий кричали друг на друга откуда-то из-за кизильника. Дина пошла туда. Сцена за кустами боярышника отрезвила ее, будто окатив ледяным душем.

В нескольких метрах перед тем самым мегалитом, где проходило мистическое посвящение, Сет отталкивал от себя девушку, которая, как собачонка, висла на его руке, не желая уходить.

— Ты не нужна мне! — громыхал он, отворачивая непроницаемое лицо.

— Я не могу без вас! — выла она, не отпуская его рукав. — Мне идти некуда.

В глаза Дине бросилась груда вещей и выписанные черной краской символы на валунах, окружавших камень-жертвенник. Несомненно, здесь что-то готовилось.

Не дожидаясь, пока ее заметят, Дина понеслась прочь сквозь кизильник. В мгновение ока она оказалась возле избушки. Тяжело дыша не от одышки, а от нахлынувших внезапно эмоций, девушка окинула взглядом «свое жилище» и поняла, что отсюда ей нечего забирать. Боже, сколько высокопарных слов она здесь услышала, сколько тайн…, не поняв лишь одного секрета — ее вскармливали, как овцу на убой, усиливая энергетический потенциал для затеянного ритуала. «Да, чтобы погуще и пожирнее была», — с негодованием произнесла девушка.

— Не торопись с выводами, — послышался позади голос Медведицы.

Дина резко обернулась:

— И вы тут как тут! Схватите меня?! С вашей силищей это легко! Вы — вообще человек? Женщина?

— Я не буду тебя держать, — спокойно произнесла Анна, — выбор всегда за тобой.

Дина почувствовала, как колко бьется сердце, вскипая болью. Она подошла к стоящей в дверях Медведице вплотную, ощутив ее спокойную, железную силу:

— Пропустите меня. Я ухожу.

Та посторонилась:

— Твое решение. Значит, момент наступил.

Отойдя на несколько метров, девушка снова обернулась и посмотрела на бывшую наставницу:

— Я доверилась Вам! И снова обман! Ведь все — неправда! Про миссию, про ребенка, про меня… Вы хорошо знаете, какими крючками подцепить рыбку, чтобы она с любовью и верой в светлое будущее сама бросилась в котел, не правда ли?

Анна молчала, и они долго смотрели друг на друга, пока Медведица не ответила:

— Надеюсь, не все уроки пропали даром, девочка. Думаю, ты разберешься сама. Будь здесь и сейчас. Не витай ни в прошлом, ни в будущем. Концентрируй внимание на настоящем. Иди.

Девушка ринулась вниз с плато, по заросшей, давно никем нехоженой тропинке. Она бежала, скатываясь по крутым склонам, перепрыгивала через расщелины, чувствуя в сердце пустоту, а во рту отвратительный привкус лжи. Мысль о том, как долго ее обманывали, тянула к земле, скукой заходилось в суставах, словно не остановленный вовремя грипп. И Дина бежала, не боясь упасть в пропасть, мчалась, пытаясь ветром и скоростью сорвать с себя балахон обмана, натянутый на нее с таким старанием.

Стремительный спуск к долине оказался для нее легким, словно она преодолела маленький пригорок, девушка не замечала, насколько изменилось и окрепло ее тело за дни добровольного отшельничества. Наконец, она замедлила шаг. Лихорадочный жар утих, уступив место грусти, которая спустя некоторое время растворилась в спокойствии. Теперь Дина просто шла, думая «Пора было возвращаться. У меня есть моя жизнь. Я хочу снова увидеть Витю, Денчика, Юльку с Аленой. Обнять всех. И оставить весь этот кошмар за спиной. Довольно приключений».