Игорь Шумейко - Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

И если, грубо говоря, на «входе» системы — Обнинская АЭС и Белоярская АЭС [6] Обнинская АЭС — первая в мире атомная электростанция, Белоярская АЭС — на ней единственный в мире энергоблок с реактором на быстрых нейтронах, это почти такой же технологический шаг вперед, как от обычных станций на угле/газе — до атомных. Факт малоафишируемый, заслоненный чернобыльской трагедией и «болтовней по поводу». , а на «выходе» — Чернобыльская АЭС , что это значит?

Итак, что у нас на «входе»? Обнинская и Белоярская — это своеобразные маркеры, свидетельства: наша наука была и есть абсолютный лидер в этой сфере. К гению, труду наших ученых — претензий нет. А вот управленцы…В том числе и управление наукой, и в целом вся организация использования российского научно-технического гения — слабейшее звено.

Совестливый и впечатлительный академик Легасов (рассчитанная им боросодержащаяся смесь пригодилась и на Фуку симе) покончил с собой после Чернобыля, но опубликованных материалов достаточно, чтобы понять: виновата — не наука, а вся система ее использования, ставящая ученому задачи, рамки условий. И сегодня картина переговоров по очередному нашему прорывному достижению, реакторам на быстрых нейтронах (Белоярская АЭС) — очень выразительна. Десяток стран предлагают России любые варианты совместных предприятий, за нашими учеными бегает весь мир… А наших чиновничков… кому бы их и отдать-то?

В общем — не землетрясения, не цунами, не Наполеоны, Гитлеры, а собственная социальная неорганизованность. Первая атомная станция, первый спутник и космическая станция — все это нам создать, оказывается, проще, чем свою политическую партию (настоящую! Не шайки террористов, не министерство-КПСС, не клубы взаимопомощи начальников, не нынешние… «проекты »), или независимый суд (вроде хоть прусского королевского, где когда-то Фридрих Великий проиграл дело против одного мельника).

Похоже, из «четырех всадников Апокалипсиса» — «наш» , российский, это — «второй» , тот, что на «коне рыжем» (аллегория внутренней вражды, гражданских войн). Интересно задуматься: из устойчивых социальных структур, примеров настоящей самоорганизации «made in Russia», можно назвать: крестьянская община, казачий круг , и…

Смысл этой прилагательной главы (да и намек в названии) будет более понятен людям моего поколения, закончившим школы и вузы в СССР, поработавшим, занявшим свое место в том уникальном «штатном расписании» 260-миллионного предприятия. И переехавшим в Новую Россию во вполне, как это называется, «.зрелом возрасте». И теперь созревающим второй раз, под другим солнцем. В общем-то, совсем не частым оказался наш частный случай, давший нам шанс оглядеть, (блаженствуя, согласно формуле Федора Тютчева), наш мир в его минуты роковые.

Впрочем, «блаженство» это какое-то, наверно, тайное. Никак оно не проявляется, не выдается ни словом, ни делом, если и вспоминать все слова и все дела моего поколения, с периода Перестройки по нынешний, 2010 год.

Дела эти были, если совсем коротко: сначала выживание и тот фантастический «бизнес» 1990-х, когда все занимались всем, потом сегодняшние труды, обретаемый долгожданный реальный уклад, имеющий, тем не менее, совершенно фантасмагорические компоненты, проступающие, словно матрасные пружины, всегда в самые неподходящие моменты.

Слова — если так же предельно коротко, сводились к нескольким формулам: «До чего довели!», «Такую страну про… ли!» , являющимися, по сути, — заклинаниями ухода, сродни зелью шаманской трубки…

Мой хороший знакомец Сергей управляется с бизнесом, размером… о деньгах мы говорить стесняемся, но 90 — 120 человек его работников, и при том, что часть работ разложена по сторонним организациям — это дает какое-то представление.

Моего собственного бизнес-опыта 90-х хватает как раз только, что б оценить хотя бы масштаб его империи. И вот он готов со мной часами (желательно вечером, но можно и в другое время) спорить об этих самых Арктогеях, этрусках-расенах и Хазарии. Некоторая часть разобранных, цитированных выше книг — как раз из его необъятной коллекции. Чаще всего он соглашается, например, с моей критикой книги NN о гиперборейских славянах, но в следующий раз на столе окажется книга NN-2, живописующая русичей Атлантиды.

Я говорю с Сергеем вроде и убедительно, но чаще как-то уже механически, будто со стороны подглядывая за нами в глазок, замаскированный где-то на потолке его евроофиса: надо же, литератор проповедует реализм хозяину серьезного, международного (с китайцами) бизнеса!

Другое известное заклинание, из ближайшей уже истории: «Такую страну про…ли!» — он обычно произносит с не меньшей фанатичной убежденностью, пылкостью, не оставляющей в этот момент места напоминаниям, что в той такой стране он был бы инженером-электронщиком, а к этому, 2010 году, в самом удачном случае — начальником цеха, главным инженером.

Пример его мировоззренья я легко могу умножить на 10, на 100 и далее, перебирая друзей, знакомых, случаи из жизни, записи из своих «журналистских и писательских блокнотов». Главное намерение, после 11 глав о геополитических, глобально-исторических тенденциях — по возможности показать их действие на «простом человеческом уровне». И начать со вполне житейского измерения главного «…изма» XIX–XX веков.

О соревновании коммунизма с капитализмом я более-менее подробно писал в главах о «холодной войне». Отталкиваясь от того факта, что СССР к 1970-м годам выигрывал у США «гонку вооружений», я и переходил к другим, проигранным дисциплинам. К идеологическому противостоянию и к очень недооцененной «гонке потребления». Да, почти все мы, лютые патриоты, американофобы последних десятилетий, так резво перебирающие эмоционально-исторические обложки, для возникшего чувства сопричастности, в те годы были простыми потребителями. И понятно, что не очень довольными потребителями. Убежденных коммунистов, — сколько ни перебираю знакомых по армии, институту, местам работы — среди нас не было, как, впрочем, и убежденных диссидентов. Из моих «меченых атомов», знакомцев, траектории чьих судеб что-то иллюстрируют, упомяну нескольких. «Миша-переводчик» (английский, арабский). Сначала сопровождал челноков, кормил более-менее жену и двух дочек. Но потом и сам «вложился», включая, к сожалению и «заемный капитал», капиталовложения в форме нескольких клетчатых баулов куда-то ухнули, кредиторы обступили и единственной нитью спасения оказалась лучшая подруга жены, плотно навязавшая своему мужу-подкаблучнику, хотя и кагэбэшнику (тогда уже, наверно, фээсбэшнику) нашего Мишаню в качестве сотрудника, а потом даже и компаньона. Занимались они тогда вывозом редкоземельных металлов, а сейчас — даже и непонятно чем. Вроде особо и не скрытничают, но тогда я, например, разбирался с их слов с лондонскими биржевыми ценами на все их лантаны, церии, а в нынешние материи врубиться не могу. Но не бедствуют. В отличие от Вити (сначала немного — импортные куриные окорочка, а потом концентраты соков, «Юпи» и еще какой-то, чуть получше), единственного как-то прикоснувшегося к бизнесу партийного строительства, но прогоревшего и тут… Миша другой, занимавшийся со мною среднеоптовыми партиями водки, сейчас вернулся в свою геофизику. Можно еще долго перечислять, дойдя и до гораздо более пострадавших, а потом и до своего частного мартиролога (убитый, спившиеся…).