Станислав Гроф - Области человеческого бессознательного: данные исследований ЛСД

Серия рисунков, иллюстрирующая прогресс лечения Ренаты с помощью ЛСД и различные стадии проработки травмирующего материала из ее детства.

а) Видение Ренатой башни в одном из ее первых ЛСД-сеансов, когда она впервые подошла к событию в ванной комнате.

Стены башни представляют собой ее защитные механизмы, препятствующие идентификации травмировавшего события. Как указывает надпись, башня построена из тревоги, событие в ванной заключено внутри башни, а стрелы представляют атаки ЛСД.

б) Видение той же башни на более позднем сеансе.

Атаки уже значительно повредили стены, но башня укреплена железными листами. Одно место, где стрела проникла внутрь башни, покрыто пересекающимися полосами скрепляющего бандажа. (Это двойственный символ, поскольку он одновременно обозначает часть первоначальной травматической сцены — красный крест на маленьком ящике аптечки первой помощи, висящем на стене в ванной комнате.)

в) Картина, возникшая у Ренаты сразу же после глубокого проникновения в оживленное травматическое воспоминание.

Башня разрушается; кровь, текущая из-под обломков и щелей между камнями, связана с убитым гусем и кровотечением в результате дефлорации Ренаты ее отчимом.

г) Визуализация последовала немедленно после переживания, отображённого на рис. (в).

В левой части — дом, где жила семья, с ванной в мансарде. Высокая труба фабрики наклоняется через улицу и касается маленькой трубы дома. В том же визуальном поле — мишень с пораженной «десяткой» («Вот оно, мы попали!») Рената самостоятельно обнаружила сексуальный символизм этой картины.

д) В одном из следующих сеансов башня возникла как руины.

Трава и деревья, растущие на руинах, представляют ожидания новой жизни. Мемориальная доска выполняет одновременно функцию телевизионного экрана, на котором события в ванной комнате можно видеть более отчетливо.

е) Полное повторное переживание травматического события, приведшего в результате к временной дезинтеграции Эго.

Это символизировалось видением гигантского взрыва, в котором и башня, и Рената оказались разорванными на куски.

ж) Эта картина представляет сцену, которая немедленно последовала за полным разрушением.

Появляется терапевт, бережно собирает куски тела Ренаты и складывает их вместе. Когда он держит ее на руках, появляется большая радуга как символ надежды и оптимизма в будущем.

з) На этой картине одного из последующих ЛСД-сеансов осталось только несколько камней от прежней башни.

Они образуют круг и окружены костром. Появилась новая, значительно меньшая башня, символизирующая восстановление защитных механизмов на более низком уровне.

и) Переживание, последовавшее вслед за изображенным на предыдущей картинке.

Рената у костра в образе людоедки, сварившей и пожирающей терапевта. Обпизывание его берцовой кости имеет символическое значение и указывает на сосание пениса в первичной сцене. Удивленная своим бесстыдством. Рената нарисовала для сравнения сцену, символизирующую ее отношение к терапевту за год до этого сеанса.

к) Картина, показывающая дальнейшее развитие и модификацию маленькой башни: на ней появилась витая лестница, и она превратилась в наблюдательную башню.

С ее вершины Рената может теперь гораздо лучше видеть, что же произошло в ванной. В то же время она может воспринимать вещи в лучшей перспективе, поскольку ее горизонт значительно расширился.

л) Во время одного из последующих сеансов на месте первоначальной башни появляется нора в земле.

Ее возникновение совпадает с процессом трансформации в либидозные чувства и с обнаружением Ренатой своей женственности.

м) В более поздней визуализации углубление в земле оказывается более глубоким и широким: солдатский шлем внутри символизирует замужество Ренаты и некоторые прошлые травмирующие переживания.

н) Картина, показывающая дальнейшее развитие норы: она превратилась теперь во вращающееся спиральное образование («шуруп»), еще глубже проникающее в землю Рената сама осознала сексуальное значение этой визуализации.

о) Это последняя из визуализаций «башенной серии».

Первоначальная твердая структура рассеялась как фата-моргана, мираж в горячей пустыне. Обжигающий жар символизирует освобожденное либидо Ренаты; низ башни (Эйфелева башня в Париже) предполагает орально-генитальный контакт (французская любовь), который в этот момент доминирует в фантазиях и мечтах Ренаты.

При проработке сложившихся в последние годы своей жизни слоев СКО Ричард имел дело с политическими преследованиями. В связи с этим красное кресло, стоявшее в комнате, преображалось в ненасытного ужасного монстра с разинутой пастью, собирающегося на него наброситься. Оно символизировало для Ричарда красный террор, жертвой которого он стал. Картина на стене превращалась в нацистский пропагандистский плакат, распространенный в годы войны в Чехословакии и предупреждавший о советской угрозе. На нем огромная красная лапа опускалась на Пражский замок. Под ней стояла надпись: «Если она схватит тебя, ты погибнешь!» Главная проблема переноса заключалась в том, что Ричард подозревал терапевта в принадлежности к коммунистической партии и мучился сомнениями по поводу того, можно ли ему доверять. Прежде чем вспомнить переживание, связанное с поражением электрическим током, Ричард увидел терапевта в образе огромного робота из научной фантастики, являвшего собой сложную систему из конденсаторов, трансформаторов, соленоидов, реле и кабелей. Электрические разряды, указывавшие на высокое напряжение, вспыхивали на лице робота, а мигающий красный цвет на голове оповещал о непосредственной опасности. Ричард испугался электрического разряда, который мог эманировать из тела терапевта и поразить его. Он испытывал также интенсивный страх при виде электрических лампочек, розеток, вилок и разнообразных электрических приспособлений в помещении. В сеансах, когда Ричард работал с травматическими переживаниями, связанными с отцом, он подозревал, что врач пьян. При этом он наблюдал его превращение в различные персонажи, включая хронических алкоголиков и бродяг, а в конце концов — в образ его собственного отца-пропойцы. Он ожидал со стороны терапевта пренебрежения, жестокости и недостатка внимания. На подходах к ядру переживаний Ричард воспринимал психотерапевта как фермера: обстановка приобрела сельский вид, а звуки и запахи напомнили ему жаркий летний день в поле.