Юрий Нежинский - Мистический Петербург

Информатором Саблукова выступает Муханов. Александр Ильич Муханов-представитель старинного рода, ближайший приближённый Марии Фёдоровны, сделавший, как и Саблуков, блестящую карьеру при Павле I. Саблуков и Муханов — близкие друзья, люди преданные императору и пострадавшие после его гибели. Сложно предположить, что они занимались пересказом друг другу недостоверных анекдотов о своём покровителе. Так что рассказ Саблукова можно считать весьма достоверным.

Происхождение этой легенды весьма загадочно. Разумеется, большинство современных авторов, пересказывая ее, не приводят вообще никаких ссылок; но есть ощущение, что все они опираются на хрестоматийный труд фольклориста М.И. Пыляева «Старый Петербург» [43] Пыляев М.И. Старый Петербург. Рассказы из былой жизни столицы. СПб, 1888. С. 71 . Труд Пыляева представляет собой сборник занимательных рассказов из истории города и городского фольклора, приведённых без какого-либо анализа достоверности, а зачастую и указания источников данных. Однако, «засучив рукава» и порывшись в старых журналах, мы смогли обнаружить в одной из статей Русской старины следующее: «Армфельт передает слова Павла о сне, который ему привиделся накануне дня его смерти: ему снилось, что ему на спину натягивали узкий парчевой кафтан и с таким усилием, что он готов был вспрыгнуть от боли».

Армфельт, о котором идет речь, это ни кто иной, как граф Густав Мориц Армфельт, приближённый шведского короля Густава III. С 1810 года он находился на русской службе в связи с присоединением к России Финляндии, где располагались его поместья, был членом финляндского Сената.

В интересующий нас период (1801 г.) Армфельт был послом Швеции в Австрии, т. е. во время убийства императора Павла в Петербурге он отсутствовал и о событиях мог знать только опосредованно. Но это далеко не самое странное. Дело в том, что мемуары Армфельда — это огромная рукопись; напечатана она лишь фрагментами, большая же его часть разбросана по нескольким архивам в Швеции. Восстановить контекст повествования на сегодняшний день крайне сложно, и по поводу отрывка о кафтане нельзя сказать ничего определенного. Впрочем, нет ничего невероятного в том, что Армфельд, передавая какие-то слухи или чей-то рассказ, описал сон Павла в своих мемуарах; надежность же информатора Армфельда мы оценить не можем.

У историков принято считать, что если о каком-то событии сообщают два независимых друг от друга источника, то правдоподобность такого сообщения крайне высока. Легенда о кривом зеркале — как раз такой случай.

Во-первых, в мемуарах А.Ф.Ланжерона содержится рассказ о событиях последнего дня государя: «Говорили также, что в самый день смерти Павел, взглянув на себя в зеркало, сказал: „Мне кажется, как будто у меня сегодня лицо кривое!“ Этот факт верен, и вот как Кутузов мне разсказывал о нем: „Мы ужинали вместе с императором; нас было 20 человек за столом; он был очень весел и много шутил с моей старшей дочерью, которая в качестве фрейлины присутствовала за ужином и сидела против императора. После ужина он говорил со мною, и пока я отвечал ему несколько слов, он взглянул на себя в зеркало, имевшее недостаток и делавшее лица кривыми. Он посмеялся над этим и сказал мне: „Посмотрите, какое смешное зеркало; я вижу себя в нем с шеей на сторону“. Это было за полтора часа до его кончины“. (Кутузов не был посвящен в заговор)». [44] Цареубийство 11 марта 1801 года. М., 1990. С. 151

Александр Фёдорович Ланжерон — французский эмигрант, участвовавший во всех наполеоновских войнах, получивший от Павла I звание генерал-лейтенанта русской армии, впоследствии — градоначальник Одессы. Граф Ланжерон оставил несколько томов мемуаров, которые полностью до сих пор не опубликованы. При этом Ланжерон запретил публиковать записки в течение нескольких десятилетий после его смерти. Часть, касающаяся событий 11 марта 1801 г. легла в основу всех реконструкций гибели Павла — именно там содержатся «интервью» с руководителями заговора, в том числе с графом Паленом. По мнению большинства исследователей (включая, например, Н. Эйдельмана), Ланжерон достоверно передаёт все данные информаторов, подчас подвергая их критическому анализу.

Следует заметить, что в ночь убийства самого Ланжерона в Петербурге не было. Однако подвергать сомнению достоверность его сообщения о рассказе Кутузова у нас нет оснований. Кстати, Кутузов, о котором здесь идет речь, — тот самый Михаил Илларионович, победитель Наполеона.

Есть и второй источник, сообщающий о странном поведении императора в день перед убийством. Это воспоминания известного декабриста Михаила Ивановича Муравьева-Апостола: «11 марта Павел I весь день подходил к дворцовым зеркалам и находил, что лицо его отражается в них с искривленным ртом. Придворные из этого повторяемого замечания заключали, что заведующий дворцами князь Юсупов впал в немилость. Этого же числа, вечером, Павел долго беседовал с М. И. Кутузовым. Наконец, между ними разговор зашел о смерти. „На тот свет идтить — не котомки шить“, — были прощальными словами Павла I Кутузову». [45] Декабрист М. И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Петроград, 1922. С. 3

Издатель текста воспоминаний С.Я. Штрайх так комментирует этот фрагмент:

«Рукопись этого рассказа, хранится в собрании M. M. Зензинова, с разрешения которого рассказ напечатан в моск. газете „Утро России“ от 21 декабря 1911 года. Там же переданы обстоятельства, при которых появился рассказ об убийстве Павла I, слышанный автором от проживавшего одновременно с ним (по возвращении М. И. из Сибири) в Твери К. М. Полторацкого, который в чине прапорщика был в карауле в Михайловском дворце в эту роковую ночь. Полторацкий обещал описать убийство Павла, но умер, не успев сделать это. Тогда сам М. И. Муравьев-Апостол продиктовал рассказ своей воспитаннице А. П. Сазонович, дополнив его многими подробностями, слышанными в Москве еще в 1820 г. от одного из участников убийства, полкового адьютанта Преображенского полка и плац-майора Михайловского замка Аргамакова». [46] Там же.

В год гибели Павла I создателю мемуаров, Матвею Ивановичу Муравьёву-Апостолу было семь лет. Свои воспоминания он диктовал в 1860-х годах.

Безусловно, запутанные обстоятельства, при которых появился рассказ Муравьева-Апостола, несколько снижают доверие к нему; но вот наличие параллельного источника — сообщения Кутузова в передаче Ланжерона — полностью это доверие восстанавливает, и мы смело можем констатировать: скорее всего, слова про кривое зеркало действительно Павлом были произнесены. Другой вопрос: был ли в этом мистический подтекст? Эта фраза могла быть таким же случайно брошенным замечанием, как и пожелание императора умереть там, где он родился, которое лишь со временем и лишь в контексте дальнейших событий приобрела значение пророчества. То же самое касается, кстати, и фразы: «На смерть идтить — не котомки шить». Да и зеркало, в конце концов, действительно могло быть кривым — и такое случается.