Бенджамин Торп - Нордическая мифология

Согласно другой версии этой истории, священник воспользовался не иглой, а палкой.

День престола Св. Петра (22 февраля) в прежние времена в Северной Фрисландии отмечался как большой праздник. Праздник считался весенним, ибо после него моряки покидали берег и отправлялись в море. В канун этого дня на известных холмах зажигались огромные сигнальные костры (büken), и моряки, вместе с женами и возлюбленными, плясали вокруг них. При этом каждый танцор держал в руке пучок горящей соломы, которым махал вокруг себя, выкрикивая все время: «Wedke teare!» или «Vike tarel» (Ведке, т. е. Воден, пожирай!) [747].

Этот праздник повсеместно отмечался в Северной Фрисландии еще в прошлом веке; на второй день его происходил большой пир. Церковь долгое время боролась с праздником, но без результата. Но однажды ночью, перед днем Св. Петра, когда жители Рантума, которых пригласили на праздник, погасили костры и отправились на отдых, проснувшись в полночь, они с изумлением обнаружили, что на Биикенберге снова горит огромный огонь. Поспешив подняться на холм, чтобы потушить костер, они встретили на склоне похожее на крупного пуделя черное чудище. Перепугавшиеся жители поняли, что теперь им придется всегда жить рядом с дьяволом или, по меньшей мере, мириться с тем, что он будет часто их посещать. И тогда они дали клятву, что никогда впредь не будут зажигать на холмах маячные костры. Тем не менее в Вестерландфёхре и Остерландсилте дети по-прежнему зажигают костры 22 февраля.

В старые времена на острове Смлт 22 февраля на холме Тита проводился Весенний или Петров тинг или суд. Летний суд, тинг Петра и Павла, проводился 29 июня, а осенний — 26 октября. В Дитмаргиене в канун Вальпургиевой ночи (30 апреля) разводили огромные костры на холмах и перекрестках. Эти костры назывались словом baken (сигнальный огонь). Мальчики и юноши отовсюду сносили к кострищам солому и сухой валежник. Ночь проходила в плясках и играх вокруг костров. Некоторые юноши постарше подцепляли горящую солому на вилы и бегали вокруг костров, размахивая своей ношей до тех пор, пока она не прогорала. На острове Фемерн (населенном выходцами из Дитмаршена) 30 апреля праздновали аналогичным образом, зажигая сигнальные костры (bakenbrennen ). В Вилстермарше мальчики и юноши в канун Пасхи носили вокруг полей большие пучки зажженной соломы. В Восточном Гольштейне разжигали костры на холмах и дорогах — как в канун Пасхи, так и в канун Иванова дня.

Некогда существовало широко распространенное поверье о том, что в субботу вечером нельзя заниматься прядением, иначе за это последует наказание. Некогда жили две старых женщины, добрые подруги, самые неутомимые прядильщицы в своей деревне. Колеса их прялок не останавливались никогда — даже в субботу вечером. Наконец, одна из них умерла. И в следующую же субботу явилась своей подруге, трудившейся у прялки, и, показав ей свою пылающую руку, произнесла:

В эти следующие за праздником Рождества Христова двенадцать дней нельзя было не только прясть, но и оставлять лен на прялке, чтобы по нему не проскакал Воде.

Одна женщина, однако, решила проверить справедливость предания. Она уселась за прялку и начала тянуть нить, однако тут же погрузилась в глубокий сон, из которого вышла только тогда, когда кто-то открыл дверь и вошел в комнату. Незваный гость потребовал, чтобы прялку дали ему, после чего начал прясть. Женщине не оставалось другого дела, как только подавать ему лен. Гость — а это был дьявол — немедленно выпрядал из него нить, после чего требовал новой порции льна. Женщина принесла ему всю кудель, что имелась в доме, а затем и всю шерсть. Но дьявол требовал еще и еще, а было четыре часа утра и до рассвета оставалось еще далеко. В отчаянии женщина побежала к соседке, мудрой старой колдунье, которая заранее поняла, что происходит в доме, поскольку встретила ее на полпути. К счастью, та знала, как избавиться от ужасного гостя. Ведь если бы дьявол спрял нить из всего волокна, что имелось в доме и женщина не смогла бы принести ему новую порцию, это стоило бы ей жизни.

В канун Нового года коровы и лошади могут разговаривать друг с другом. Один крестьянин, который относился скептически к этому утверждению, забрался в кормушку и стал прислушиваться. В полночь он услышал, как одна лошадь говорит другой: «В этом году мы избавимся от нашего хозяина». Это так испугало крестьянина, что тот заболел и вскоре после этого скончался. И к погосту его повезла та же самая лошадь, что сказала эти слова.

В ту же ночь — или накануне какого-либо другого праздника, — в двенадцать часов вся вода превращается в вино. Одной женщине хватило ума в полночь отправиться к колодцу. Наклонившись, чтобы зачерпнуть воды, она услышала следующие слова:

Она тут же лишилась обоих глаз. В другой версии говорится, что сказано было так:

После этого женщина немедленно исчезла.

Однажды ночью некая пожилая жительница Киля проснулась и подумала, что настало время идти на утреннюю службу, поскольку ей показалось, что она слышит звуки колокола и органа. Она немедленно поднялась, взяла фонарь и плащ — поскольку была зима, — и отправилась к церкви Св. Николая. Но она обнаружила, что звучат совершенно незнакомые ей песнопения, которых нет в ее молитвослове. Да и люди показались незнакомыми ей. Внезапно она узнала одну женщину — та была соседкой, скончавшейся несколько лет назад. Потом еще одна женщина подошла к ней — и она тоже давно уже была в могиле. Эта женщина сказала старухе, что та должна удалиться, поскольку в это время церковь не для нее. Старуха бросилась к выходу из церкви, опасаясь, что с ней может что-нибудь приключиться. Тут часы пробили двенадцать, и дверь захлопнулась за ней, прищемив плащ. Старуха сбросила его с плеч, намереваясь забрать его позже, когда утром придет на церковную службу. Но поутру она обнаружила свой плащ разорванным на мелкие клочки, потому что мертвецы, выходя, спотыкались об него.

Графиня Анна София Шак рано стала вдовой. Оставаясь в Грамме, она вела беспутную и сластолюбивую жизнь, ни в чем не отказывая себе, и в конечном счете продала свою душу дьяволу. Согласно договору через определенное количество лет дьявол должен был явиться за ней в назначенный вечер, как только на столе догорит свеча. По прошествии указанного времени графиня в назначенное время зажгла свечу и погрузилась в горестные раздумья. И тут она решила послать за священником и открыть ему свою тайну. Священник посоветовал ей погасить свечу, а оставшийся маленький кусочек ее спрятать в восточной стене церкви. После того как это было сделано, зло не имело больше над графиней власти. Однако вскоре после этого в церкви случился пожар. Время было раннее, и графиня находилась в постели, когда ей сообщили об этом. Она немедленно спрыгнула с кровати и в легком утреннем одеянии, босиком, поспешила к церкви, которая располагалась примерно в миле с четвертью от ее жилища. Стараясь, как могла, она уговорила людей погасить пожар так, чтобы по крайней мере восточная стена уцелела. Но с этого времени графиню словно подменили — жизнерадостность и хорошее настроение исчезли, сменившись на постоянную скорбь, которая в конечном счете свела ее в могилу. Но с тех пор по ночам в замке стала появляться фигура красит вой женщины в белом как снег одеянии. Ломая руки, унылая и горестная, она проходит из одной комнаты в другую и останавливается, наконец, в верхней гостиной. Там она замирает на некоторое время перед камином, разглядывая какие-то кровавые пятна, после чего исчезает.