Николай Сиянов - Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

— Хуже, — он несколько поутих. — С вечера ничего, а только легли, началось… Дракон! Дракон! — кричит, вцепилась в меня: видишь! Да вон же, в утлу! — тычет пальцем, а я все равно не вижу.

— Понятно. Дракон в утлу. Но при чем здесь я?

— При том! — он снова задергался. — Спикирует дракон, кусанет — да и ввысь. Покружит, примерится — и на новый заход. Огненный такой змеи-ще, огнем дышит, а перед тем, как броситься на жену, этак смажет огонь по морде, ровно утрется, и перед Валентиной — твое лицо! Целиком перед нею ты, Славик, в черном плаще. И глаза сверкают: твои, твои, не отопрешься!

Петр Алексеич переводил дух, я смотрел на него с изумлением. Что он такое несет? Заболел или шутит так, но ведь сегодня не первое апреля. Да и не способен человек шутить вот так искренне.

— Ну? — он ждал ответа.

— Ты, Петр Алексеич, сам видел того Змея?

— Нет, тебя не видел.

— Значит, все живописуешь со слов Валентины Ивановны?

— Не только со слов. Всю ночь кричала, а теперь в волдырях. — Змей искусал? — Змей или его Величество ты. — Я ведь и обидеться могу, Алексеич. Что же сама Валентина Ивановна не пришла? — Она тебя как огня боится! Что было делать? Как успокоить человека? Одно и оставалось: положить на себя знамение, осенить крестом, сказать, что ведать не ведаю, о чем речь, всю ночь мирно спал.

Помолчали. Петр Алексеич вроде поутих, пришел в себя. Даже как будто засомневался: — Может, ты, а может, и не ты, земеля… Тогда объясни, в чем дело. Мы люди не шибко грамотные, может, чего и недопонимаем.

— Увы, Петр Алексеич, ничего объяснить не могу. — Ну как же? Ты же много всяких книжек читал, должен знать.

Я вспомнил о сроновцах, о подземной демонической цивилизации. Они далеко опередили нас. Они без души. А у Валентины Ивановны нет защиты или ее защита слаба. Она поддалась страху — и стала игрушкой злых сил. Этим тварям только покажи страх, они вцепятся!

В общем, поделился с Петром Алексеичем этими мыслями.

— Но почему ты? Именно твое лицо почему? — Этого я сказать не могу. Возможно, таким образом нас решили поссорить.

И Валентина Ивановна, и я — жертвы какой-то непонятной нам мистерии, скорее всего темной. Снова Валентина Ивановна всю ночь не спала, отбива-лась от дракона, и снова тот, слизывая с рыла огонь, подставлял меня, мое лицо, мою фигуру, по-мефистофельски захлестывающую на себе черный плащ.

1 сентября, день. Сбегал к Настеньке. Оказалось, Петр Алексеич уже побывал у нее, тоже кричал и размахивал руками. Но и Настенька ничем не могла помочь: ни ему, ни Валентине Ивановне, ни мне.

Словом, посоветовавшись, мы с Настенькой решили так: пусть она проведет ночь с Валентиной Ивановной, может, чем и поможет. А там будет видно.

А в остальном обычный день… Как-то незаметно подступил сентябрь, близится осень, не только календарная. Сходил вниз по речке к заброшенному поселку. От него, в общем-то, одни холмы, ямы да заросли гигантской крапивы. Здесь вообще среди растений гигантомания, наверное, сказывается близость родоновых источников. Или близость Семипалатинска. Не знаю. Набрал, собственно, “надоил”, нашелушил небольшой мешок крапивного семени, многие не понимают, какая это ценность, кладовая витаминов. Напал также на семена тмина — и ими запасся впрок.

2 сентября. Ночью спал как обычно: с вечера очень крепко, без сновидений, ближе к полуночи — легкий транс. По-моему, Учитель знакомил меня с На-гуатмой, страной Мысли и Времени, но по возвращении из транса в памяти остались крохи. Ну а за полночь и до рассвета уже не сон, не бодрствование, так, качели, ныряние между тем и другим, излишество. Здесь в горах достаточно спать пять-шесть часов.

…Лежал утром в палатке и с тревогой думал: сейчас прибежит Петр Алексеич, изрыгая проклятия. Нет, Бог миловал. Но вставать по-прежнему не хотелось. Какое-то странное состояние: сон не принес свежести, утро не влило бодрости в тело, наоборот, все ныло, кололо, болели суставы рук и ног. Ну к болям в суставах я привык, это особые боли, о них достаточно сказано в Агни-йоге. Непривычна была утренняя усталость, слабость, неужели простыл?

Мои размышления прервала Настенька. Похлопала ладошкой по палатке: “Можно к тебе?” — “Да, конечно, входи, всегда рад”.

— Все дрыхнешь, — сказала она с улыбкой, присаживаясь у изголовья. — А я вот ни капельки не спала и, знаешь, не хочется, ни в одном глазу. — Есть новости? — В общем-то да. — Ну тогда рассказывай.

— Нет, сперва послушаю тебя, — она положила ладошку мне на лоб. — Как чувствуешь себя, братец?

— Мне кажется, я не совсем здоров. — Центры? Анахата беспокоит? Или что-то другое?

— Другое, что-то новенькое… У меня голова горячая? — Да, горит.

— Ну?

— Только круги пошли. — Надежно, думаешь?

— А кто знает… Я “вернулась” в избушку с поля сражения, надо было успокоить Валентину Ивановну. Остаток ночи, братец, мы провели спокойно.

Наступила пауза. Настенька снова положила ладошку мне на лоб. — Как себя чувствуешь сейчас? — Вообще-то не очень, — признался я. Мне действительно было очень скверно. Мое лицо… нападение… борьба. И с кем? С Настенькой? Купание в холодной воде и как следствие явная простуда… Все это не могло быть простым совпадением. Выходит, я в самом деле нападал на бедную Валентину Ивановну? Ну не я в полном смысле, а кто-то, воспользовавшись, так сказать, мною, может быть, моим тонким телом… Да, есть о чем подумать, есть отчего испортиться настроению.

— Не огорчайся, братец, — сказала Настенька. — Ты только не падай духом, мы что-нибудь првдумаем.

— Хорошо, я постараюсь не огорчаться. Меня больше беспокоит Валентина Ивановна, как она?

— Она собралась, домой. Сегодня уходят.

— Скажи, Настенька, только честно, что ты сама думаешь обо всем этом? Не обвиняешь меня?

— Ну что ты! — воскликнула она почти весело. — Наоборот, я верю, ты не виноват. Тут какое-то недоразумение. Да, недоразумение, и мы сейчас постараемся его разрешить.

— Сейчас? Каким образом? — я попытался подняться.

— Лежи уж! — ее сильная рука опрокинула меня на постель. — Твое дело теперь — лежать. И ни о чём не думать. Если хочешь, воспользуйся случаем и медитируй. Постарайся добиться полной тишины ума. А я со своим Лучом слегка пройдусь по тебе, проведу расследование. Договорились?

Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я вытянул руки вдоль тела, расслабился. Растворил мысли, а после образы, появляющиеся передо мной, как на ленте кинематографа. Лежал себе как в вакууме, ни рук, ни ног, одно тихое, ясное сознание. Я старался изо всех сил помочь Настеньке и ее Лучу.

2 сентября (продолжение). Сколько продолжался сеанс, как Настенька работала, этого я не ведаю.

— Ну вот и все, братец! — раздался наконец ее голос. — Уф, позволь я немного передохну.