Николай Сиянов - Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

“…Эзотеризм религиозных систем говорит о могущественных энергиях и силах Природы. Религиозные системы различны, но Природа едина, и природа различных религий развивалась в единой Природе и говорит об одних и тех же энергиях и силах. Плотная завеса иносказания, притчи, легенды и молитвы скрывают Информацию об энергиях и силах, о природе возникновения Жизни, о природе самого человека. Учения пестрят деталями, в которых прячется Люцифер, но пытливый ум найдет средство и способы объединить эти детали в Единое Целое…”

Ну и так далее. Что сказать? Учитель всегда дает по сознанию. Чувствуется, оно у Саши на высоком уровне. Какая жалость, что мы не знакомы, сказать иначе, не познакомились раньше, теперь-то я считаю, мы не просто знакомы с Сашей, мы давно знаем друг друга.

3 ноября. Зима… Снег лег окончательно, морозец и днем, и ночью. За ночь несколько раз встаю и подтапливаю печурку, иначе вода в ведре покрывается ледяной коркой.

В лесу полно следов. Понемногу разбираюсь в их затейливых почерках. Вот зайчишки петляли, следы сходятся и расходятся, временами образуют настоящие тропы… Вот рысь прошла, оставив крупные круглые вмятины. А вот следы гигантские через метр-полтора друг от друга — лосиные. Недавно на одном из подобных следов увидел алые пятна. Вероятно, лося подранили, встреча с таким не сулит ничего хорошего. Где-то высоко на горе, в самых непроходимых завалах тайги, среди гигантских валунов есть берлоги. Петр Алексеич утверждает: сам видел, даже вроде парок над одной из них.

Ну, берлоги и берлоги, ладно, пусть их. Как-нибудь уживемся. Я не трогаю косолапых, не беспокою; им-то первым причинять мне неприятности с какой стати?

10 ноября. Мне нельзя залегать в берлоге, исключено. По утрам купаюсь в снегу, по-настоящему зарываюсь в сугробы всем телом, барахтаюсь там. После становлюсь у печурки, вода ручьем, никакой бани не надо. Стало быть, еще одна проблема решена. Да и заряд бодрости какой!..

Между прочим, я тоже летаю по ночам. Недавно заметил. Только не как Петр Алексеич. У него метода — ноги в руки и айда разрывать задом пространство, а я парю. Раскину руки и неспешно парю над землей, вижу ее в мельчайших подробностях. И это не сон, нет, слава Богу, я научился отличать сон от остальных состояний своего сознания. Просто мое тонкое тело по ночам оставляет плотное и направляется в полеты. А между двумя телами и, стало быть, двумя сознаниями — физическим и тонким — постоянная связь в виде светлого сканирующего Луча. В случае опасности мое тонкое тело мгновенно возвращается “домой”. То же, когда демонические силы, развлекаясь, набрасывают на меня сети, я чувствую тогда, как тонкое тело “плюхается” в плоть, ища защиты.

Но я не об этом. Надо постоянно загружать себя физически, вот что. Есть дисциплина Духа, и есть дисциплина Тела. Для гармоничного развития необходимо совершенствовать и то, и другое. Именно с этой мыслью и прокладывал нынче тропу почти до поселка. Полдня пробивался в снегу, как танк. Полдня обратно. Но зато тропа получилась хорошая.

Конечно, я бы покривил душой, когда бы честно не признался себе, что, пробивая дорогу, я помнил только о Настеньке. А вдруг надумает в гости? Или, лучше, насовсем? Вот тогда мои усилия не пропадут даром. Да и как она пробьется, к избушкам-то, без надежной тропы?

14 ноября. “Каждый молится сам себе”, — говорил Вивекананда. Тропу к Поселку я пробивал, должно, все-таки для себя, да плохо ею воспользовался. Однако все по порядку.

Глубокой ночью в состоянии транса О’Джан поднял меня с постели со словами: “Вставай, сынок, и иди”. Я не понял, как то есть вставай, куда идти. Ночь, темнота, пурга замела оконце и воет, воет, как стая голодных волков, гудит и воет даже в трубе. “Вставай, сынок, и иди в поселок”. “Зачем?” “Так надо”.

Оделся, выглянул на Божий свет… Господи! Хорошо, что не кромешная тьма: снег белеет, да луна сквозь поземку бледно проглядывает. Ну что ж, надо — значит, надо. О’Джану виднее. Сделал глубокое дыхание — Пранаяму, прокрутил Кумбху, взбодрил и согрел себя. Уверовал: все будет хорошо, в путь!

Вначале, правда, все было более-менее. Пока по лесу — ноги сами нащупывали тропу, но на открытых местах приходилось туго. А когда выбрался к реке, на совсем голое место, вот тут и захотелось кричать: ма-ма! Да еще пурга в лицо, да с морозом! Только что и не хватало для полного счастья старых демонических знакомых — НЛО. Однако подземельные асы в такую погоду наверняка предпочитают отсиживаться в своих теплых технократических пре-исподнях.

…Километров через десять, то есть где-то на середине пути, на крутом повороте к новому распадку между гор, я, мягко говоря, сбился с пути. Начал кружить на одном месте, снова и снова выходя к реке, недоумевая, как это могло получиться. Напрасно я так хорошо думал о преисподней. Бесы на то и бесы, чтобы не дремать, когда человеку плохо. У них и задача одна: развести круговерть до окончательного беспредела, сбить путника с толку, лишить его воли, разума, а проще сказать, закрутить бедолагу между двух сосен, пока не околеет.

Совершенно обессилев, я упал прямо в сугроб, не понимая толком, где я, что со мною, зачем все это вокруг. Хорошо хоть догадался связаться с Учителем.

“Плохо, сынок? — сказал он. — Тогда вставай и иди!”

“Идти? Но куда?!”

“Видишь эту собаку? Она твой поводырь, иди за ней следом”.

Я не стал размышлять, откуда взялась собака, просто я видел её в двух шагах от себя, большую пушистую лайку. Она дружелюбно помахивала хвостом.

Я поднялся и тронулся в путь, ориентируясь на пушистый, колечком, хвост. Вскоре выбрался на тро-пу и здесь, шагая за четвероногим другом, понял: наше бессилие возникает не от физических преград и усталости — от отчаяния. От замкнутого круга, по которому водят тебя, как бычка на веревочке, лишая сопротивления, воли.

К поселку вышел уже на рассвете. Лайка давно пропала, я даже не заметил когда. Снова связался с Учителем: “Что мне теперь делать, О’Джан?” Если бы Он сказал: “Иди обратно!”, я бы, наверное, упал и, как маленький, задрыгал ногами: “Не хочу! Не могу!” Но О’Джан посоветовал мне заглянуть к Владимиру Ивановичу, леснику, отогреться.

Владимир Иванович, конечно, удивился столь раннему визиту. Пожалуй, даже не визиту — виду моему, ибо ввалился я весь в снегу и сосульках, с позванивающей, в льдинках же бородой. Я что-то придумал с ходу не очень складное, да он и не расспрашивал особенно. Напоил чаем и, отогрев, уложил в постель. И здесь, под теплым одеялом, быстро войдя в транс, я снова встретился с О’Джаном.

“Сынок, — сказал он с легкой укоризной, — ты заблудился на начальной и конечной Земле, на крошечном ее пятачке. Позволь спросить, как же ты будешь ориентироваться в безначальной и беспредельной Нагуатме? Подумай об этом хорошенько, сынок”.