Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1

В конце 1940-х годов Пападжи стал регулярно проводить сатсанги и вскоре получил репутацию энергичного учителя, добивающегося мгновенных результатов. К нему стали часто приходить местные жители Лакнау, а также и некоторые иностранцы стали находить к нему дорогу.

Впервые иностранцы стали приходить к нему в конце 1940-х годов, но некоторые из этих первых посетителей плохо говорили по-английски или на известных мне индийских языках. Помню, как однажды ко мне пришел один датчанин. Это было в 1948 году. Он совсем не знал английского языка. Австрийская женщина переводила его вопросы, говоря с ним на немецком, но и этот язык он едва знал. Поэтому было очень трудно понять, что он хотел.

Где-то в 1950 году ко мне пришел испанский юноша. Он также не говорил по-английски. В те дни я собирал словари: мне приходилось учить много иностранных языков в течение рабочих дней. Я обнаружил в своей коллекции испанско-английский словарь и отдал его мальчику. При помощи него он смог очень медленно и кое-как выразить свои мысли.

Когда меня не было в комнате, один из моих индийских преданных спросил его: «Как ты можешь говорить с учителем и извлечь из разговора что-то полезное, если ты даже не знаешь языка?»

Он, видимо, ответил на обычном для него ломаном языке: «Если бы даже я знал его язык, а он – мой, он бы все равно не смог выразить словами то, что я хочу знать. Я пришел за другого рода передачей. Я здесь, чтобы ощутить его покой и любовь. Для этого нам не нужен общий язык. Я ощущаю это, даже если нам тяжело общаться друг с другом на одном языке».

Преданных удивила глубина его понимания, сквозящая в таком ответе. Юноша из Испании остался, и ему потребовалось около месяца, чтобы достаточно ясно выражать свои мысли на английском языке.

Одной из первых женщин, приехавших из другой страны, была немка Тони. Она была первой женщиной из целой вереницы, которая домогалась Пападжи.

После раздела Индии, произошедшего в 1947 году, я со своей многочисленной семьей уехал из Лаялпура в Лакнау. Но со мной поехали не все члены семьи. Некоторые женщины и мои родители остались в Пакистане. Они смогли присоединиться ко мне к пятнадцатому сентября, поскольку я устроился на работу и нашел для них место, где они могли бы поселиться. В те дни всем беженцам из Пакистана отдавался приоритет при устройстве на работу, а также им выделяли одежду, сахар и другой товар широкого потребления. Моему отцу повезло устроиться на временную работу в министерстве теле– и радиовещания. Рядом с его офисом располагалась лавка, хозяином которой был человек с очень интересной историей жизни.

Родители послали его в Берлин учиться на юриста, но к тому времени, как он закончил учебу, он понял, что не очень хочет работать по этой специально-сти, несмотря на то, что она была довольно престижной. Во время учебы в Берлине он влюбился в девушку, которую звали Антуанеттой, а он называл ее просто Тони.

Мой отец познакомился с Тони во время одного посещения магазина ее мужа. Он рассказал ей обо мне, объяснив, что я был учеником Раманы Махарши, гуру из Южной Индии. Тони заинтересовало это, и она попросила моего отца взять ее с собой в мой дом в Нархи.

Она вошла в дом и присела на софе в гостиной. Отец оставил нас одних, так как он должен был вернуться к выполнению своих обязанностей по работе. Мы завели разговор, и вскоре выяснилось, что она достаточно хорошо говорит по-английски. Она спросила моего позволения закурить сигарету. Я не запретил ей, хотя у нас в доме было правило не курить в комнате. Немного побеседовав на отвлеченные темы, она спросила, может ли задать мне вопрос. Она приблизилась ко мне и положила руку мне на колено. Меня это сильно удивило, поскольку я не имел большого опыта в общении с иностранками и не ожидал такой манеры поведения. Вместо вопроса она показала мне книгу «Вечная философия», Олдоса Хаксли.

Я открыл книгу и прочел несколько утверждений Мэйстера Экхарта, немецкого ученого и мистика, жившего несколько столетий назад. Я впервые встретил его имя, но, прочитав всего лишь несколько строк, понял, что его мировоззрение было индийским, а не западным.

Я прервал свое чтение и взглянул на нее с удивлением: «Все, что он пишет, взято из Упанишад ».

Я заметил, что она глубоко интересовалась философией и у нее был серьезный подход, поэтому я пообещал дать ей почитать еще и другие книги.

Как-то она сказала: «В Индию я приехала со своим мужем, но не из-за наших тесных семейных отношений, а чтобы встретиться со святым. Моего мужа совершенно не интересует осознание истины, а для меня это самое важное в жизни».

Затем она призналась мне в любви, чем очень шокировала.

Я сказал ей: «Ты можешь любить меня как брата или как учителя или просто как свое собственное Я».

Но не это у нее было на уме. Она посмотрела на меня выразительным взглядом, улыбнулась и промолвила: «Нет. Я хочу любить вас, как жена любит своего мужа».

Я почувствовал, что должен быть с ней суров и тверд, пока ситуация не вышла из-под контроля.

«Внизу сидят моя жена и дети, о которых надо заботиться. Меня не интересуют отношения с кем-либо еще».

Но, казалось, мой решительный отказ не охладил ее пыл. Напротив, она попробовала применить другую тактику.

«Я знаю, что у жителей Индии очень низкооплачиваемая работа, – сказала она. – У правительства моей страны есть проект помощи гражданам Индии. Если немка выйдет замуж за индийского мужчину, немецкое правительство назначит ей пособие, чтобы она могла поддерживать свой прежний уровень жизни в Индии».

Она намекала на то, что, если я женюсь на ней, немецкое правительство будет обеспечивать меня всю мою оставшуюся жизнь. Я не знаю, существует ли на самом деле такой проект, но именно так она мне это преподнесла.

Затем она продолжила: «Когда муж привез меня в свою деревню, его родители совсем не были этому рады. Они не желали видеть во мне свою сноху. Муж решил открыть здесь свое дело. Мои родители дали мне большую сумму денег на случай, если мы надумаем открыть какое-нибудь дело, и я отдала их ему». Неожиданно она засмеялась и сказала: «Я бы хотела приготовить для вас пончик, но жители Индии не привыкли к такой пище».

После резкой смены темы она вернулась к денежной приманке.

«У меня достаточно денег, чтобы дать вашей жене 2000 рупий», – сказала она.

Должно быть, она полагала, что такой суммой можно откупиться от моей жены и избавиться от нее.

«Если вы останетесь со мной, – продолжала она, – то я позабочусь обо всех ваших хозяйственных расходах, включая обучение ваших детей».

Думая, что меня заинтересовало ее денежное предложение, она пододвинулась ко мне и спросила разрешения поцеловать меня.