Бхагаван Раджниш (Ошо) - Когда туфли не жмут. Беседы по историям даосского мистика Чжуан-цзы

Но с живым человеком это невозможно, если у вас в сердце нет веры, абсолютной веры; а для тех, у кого в сердце есть абсолютная вера, будда никогда не является телом, будь он живой или мертвый. Он никогда не является телом. Будда прозрачен, потому что вера проникает в суть. Будда может пребывать в теле, но он не является телом; он может жить среди вас, но он – не один из вас; он откуда-то свыше. Таково значение Христа, сына Божьего; таково значение аватара , нисшествия Божественного; таково значение тиртханкары – будда. Он приходит из Незримого, но увидеть это можно только глазами веры. Ум не может на это смотреть. Но когда будда умирает, ум может проецировать.

Поэтому первое замечание такое: чем больше этот период, промежуток – чем больше времени разделяет вас и Будду, Иисуса, Махавиру, – тем большей свободой обладает ваше воображение. Вы можете проецировать, можете создавать вокруг них фантазии. В этом случае они становятся в большей степени мифом и в меньшей степени реальностью, в этом случае их начинает окружать полный вымысел. Теперь вы можете почитать их, теперь вы можете их слушать.

Однако проблема состоит в том, что, пока будда жив, он может вам помочь. Когда будда жив, вы можете впитывать в себя его дух. Когда будда жив, существует возможность, что что-то будет вам сообщено, передано. Но когда он мертв, это становится все в большей и большей степени невозможным. Почему? Потому что то, что можно передать, не может быть передано посредством языка. Если бы это могло быть передано посредством языка, тогда существуют священные писания, существует слово будды. Но это не может быть передано через слово. Слово – это только предлог. Будда говорит с вами : это только предлог, чтобы создать контакт на уровне ума. И если вы восприимчивы, то что-то все время происходит параллельно с этим: между словами или между строками будда достигает вас – это живое переживание.

Он должен передать не теорию, а самого себя. Он должен донести до вас не гипотезу, не философию, а живое переживание, которое в большей степени похоже на умение, и в меньшей – на философию. Даже если вы умеете плавать, вы никого не сможете научить этому с помощью одних лишь слов. Что вы скажете? Что бы вы ни сказали, вы будете чувствовать, что этого недостаточно. Единственный способ – это взять ученика с собой на реку. Сначала покажите ему, как вы плаваете, – придайте ему уверенность, придайте ему храбрость – а потом скажите ему: «Пойдем!» И если он вам доверяет, он пойдет с вами. А затем мало-помалу позвольте ему пройти через этот опыт.

Только опыт, переживание могут научить. И духовность – это то же самое, что и плавание: о ней ничего нельзя сказать. Вы можете описать ее, но описание будет мертво. Это живое переживание. Что-то происходит в присутствии человека, которому знакомо это умение. Он не может вам о нем рассказать, но вы можете научиться. И именно в этом заключается тайна: он не может вас этому научить, но вы можете научиться, если вы восприимчивы.

Поэтому запомните, что в большей степени это зависит от ученика и его восприимчивости, и в меньшей – от мастера. Мастер здесь, он присутствует. Сейчас вы должны быть восприимчивыми и впитывать; вы должны быть восприимчивыми и позволять; вы должны быть восприимчивыми и позволять ему проникать к вам внутрь. Если вы боитесь, то все существо сжимается; вы закрыты. Если вы закрыты, мастер может продолжать стучать к вам в дверь, но ответа не будет. Чем больше он будет стучать, тем больше вы будете сжиматься и бояться. Поэтому он даже не будет стучать, поскольку это тоже агрессия. Он будет просто ждать у двери. В любой момент, когда вы будете готовы и открыты, он может дать вам это, может тотчас же это вручить. Но ученик должен быть готов.

Такая возможность имеется только тогда, когда мастер жив. Когда мастер умер, вы не можете научиться ничему. Слово осталось с вами, Библия осталась с вами; вы можете стать великим ученым, философом, можете придумать и сплести вокруг этого множество теорий, можете создать свою собственную теологию – но Иисуса в ней не будет. Вы должны жить вместе с Иисусом. Самое главное – это его присутствие.

Второе, о чем следует помнить, это то, что уму всегда нравятся теории, слова, философии. Он может их исследовать; это игра, которую ум очень любит, потому что ничего не теряется. Напротив, благодаря им ум еще больше усиливается. Чем больше вы знаете, чем больше информации вы собрали, тем больше ум чувствует: «Я кое-что из себя представляю».

С живым мастером проблема состоит в том, что вы должны сдаться, ваше эго должно быть уничтожено. Жить с мастером – это поистине смертельное переживание: вы должны умереть. И пока вы не умрете, ничего не произойдет. Только через вашу смерть случится возрождение. Когда вас больше нет, неожиданно возникает что-то божественное. Поэтому живой мастер – это смертельное переживание для ума; это возрождение души, но смерть эго. С умершими мастерами вам не страшно. Ум может продолжать играть в свою игру с экспертами и авторитетами, и интерпретация зависит от вас. Смысл любой теории никогда не заключен в самой теории; смысл в нее должны вложить вы – это игра. Вы думаете, что вы читаете Гиту, слово Кришны, – но вы ошибаетесь. Слово здесь, но кто придаст ему смысл? Смысл придадите вы.

Поэтому каждое священное писание – это не что иное, как зеркало: вы увидите в нем свое собственное лицо. Вы можете читать все, что хотите, но из-за того, что ум очень хитер, он просто не будет слушать ничего, что ему противоречит. Он может интерпретировать это по-своему, а Кришны, который мог бы сказать: «Нет, это не тот смысл, который вкладывал я», больше нет.

Случилось так, что, когда Зигмунд Фрейд был еще жив, но уже очень стар, как раз в последний год жизни, он собрал всех своих учеников – а у него было много последователей по всему миру. Он создал очень важную школу психоанализа, и его очень почитали.

Двадцать его ближайших учеников обедали вместе с ним. Они стали обсуждать смысл какого-то высказывания Фрейда и совершенно забыли, что сам Фрейд находится с ними. Они полностью погрузились в дискуссию, споря, возражая друг другу. Одна теория – двадцать интерпретаций. А мастер был жив и находился с ними, но они совершенно о нем забыли! И тогда он стукнул кулаком по столу и сказал: «Пожалуйста, минуту внимания! Я еще жив, и вы можете спросить, что я имею в виду, у меня. Слушая вас, я понял, что вы будете делать, когда я умру. Я жив, и, тем не менее, никто не спрашивает меня, какой смысл вкладываю в это я. И у вас уже есть двадцать смыслов! Когда я умру, у вас будет двести, две тысячи, два миллиона смыслов, и тогда больше не будет возможности спросить меня, что я имею в виду».