Сатсварупа Даса Госвами - Жизнь с совершенным учителем

Когда Прабхупада удалился в свою спальню, где мы положили толстое стеганное одеяло на его постель, я подмел пол в главной комнате и погасил свет. Одев всю одежду, какая у меня была, включая свитера и шапку, я забрался в темноте в свой спальник, обдумывая слова Шрилы Прабхупады. Я особенно принял во внимание его совет не обманывать Кришну и его представителя, а также то, как Кришна видит все, что происходит в наших сердцах.

Всякий раз, когда мой ум возвращался к недавно сказанным Прабхупадой словам и сердце загоралось энтузиазмом от его исполненного сознанием Кришны присутствия, достижение духовного прогресса и непривязанности к материальному казалось вполне реальной вещыо. Все несущественное можно было выкинуть из головы, погрузившись в медитацию на Кришну. Я знал, что такие от-

клонсния, как мое чувство неустроенности, проявятся снова. Такие расстройства не были постоянными, но случались время от времени. Однако, я был уверен, что по большому счету, я вполне доволен своими обязанностями и буду делать все, о чем бы Прабхупада ни попросил меня.

Или же другими словами, так я молился Кришне, постараюсь не быть оскорбителем в дхаме.

*

Шрила Прабхупада вскоре снова путешествовал, я и Пандитджи с ним. Мы двигались в Калькутту, а нашей конечной целью был Майапур, где должна была состояться первая международная встреча преданных ИСККОН.

Там в Калькутте я получил еще один короткий и милостивый выговор. Причиной тому была храмовая кухня, которую я счел беспорядочной и, где-то даже нечистой. Шрила Прабхупада попросил меня научиться у его сестры Пишимы, как готовить шукту, и я наблюдал ее действия в кухне.

Первый раз я встретил Пишиму в 1973, и она показалась мне любезной по отношению к саннъяси — ей нравилось приносить им пищу, и конечно же, она была очень предана своему брату, Шриле Прабхупаде, к которому она постоянно приходила, принося для него с собой завтрак, состоявший из разнообразнейших блюд, приготовленных в горчичном масле и сильно приправленных. Преданные иногда опасались предлагать их Прабхупаде из страха, что они могут вызвать у него несварение, но сама Пишима имела свободный доступ в комнату Прабхупады, когда бы она’ пп захотела предложить ему свои с преданностью приготддленные кушанья.

Прабхупада в особенности любил ее шукту. Еще в Лос-Анджелесе он научил меня, как готовить это влажное овощное блюдо, используя керелу (горькую дыню), кабачок, цветную капусту, картофель, пакоръи баклажаны и йогурт, и я записал все это в свой блокнот. Но я никогда не освоил всех сложных операций, которые необходимо было произвести, дабы приготовить это блюдо таким образом, чтобы оно удовлетворило Прабхупаду. Хотя я совершенно не говорил по-бенгальски, а Пишима не знала пн-слова по-английски, я очень внимательно наблюот за ее действиями и делал пометки в блокноте. Она имела свои собственные приемы и использовала ингредиенты еще дополнительно к тем, что показал мне Шрила Прабхупада, и я старался анализировать и запоминать каждый шаг. В течение двух последующих дней, такова была продолжительность нашего пребывания в Калькутте, я продолжал наблюдать эту операцию, и мне казалось, что в следующий раз я уже смогу сделать это сам.

По ходу моих кулинарных уроков я поражался иной раз условиям, царившим в кухне. На самом деле, кухни-то как таковой и не было. Не было отдельной комнаты с мойкой или плитой, имелось лишь немного свободного места в задней части храмового здания, где стояло ведро для готовки, с горящими в нем углями, и ведро с водой для мойки посуды. Что касается методов индийской кулинарии, я находил их очень странными. Все действия производились без использования машин и по-простецки. Так, например, овощи резали, сидя на корточках.

Недостаток свободного пространства создавал хаотические ситуации. Бенгальские женщины входили и выходили без конца, выполняя различные поручения, рабочие двигались туда-сюда вокруг кухни по делам, не связанным с приготовлением обеда Прабхупады. Не понимая ни бенгали, ни хинди, я большей частью не мог объяснить людям, что делать и начал уже беспокоиться, что обед задержится.

Пишима, казалось, тоже запаздывала. То, что я показывал ей на часы, не производило на нее никакого впечатления. Мне не оставалось ничего другого, как просто стоять рядом и наблюдать за происходим безо всякой надежды изменить что-либо, даже если я видел нечто, как мне казалось, не удовлетворяющее стандарту Прабхупады. Что-то связанное с тем, как использовали воду, вывело меня из равновесия и, войдя в комнату Прабхупады, я сделал пренебрежительное замечание, за которое дорого заплатил. Мой тон не был бесцеремонным, но опять-таки весьма возбужденным. Я думал, что должен сообщить Прабхупаде о странных вещах, которые творились на кухне.

“Шрила Прабхупада, — начал я, — вы говорите, что индийская культура — тучи, чище, чем американская, культура шеччх, но мне что-то кажется, что кухня здесь грязная.” “Ты заботься о своих делах!” — резко сказал Прабхупада. Его слова были подобны пощечине и мгновенно привели меня в чувство. В дальнейшем обсуждении не было больше нужды. Я вышел из его комнаты и устремился назад в кухню, осознав, что низошел до мирского, столь характерного для людей с Запада поиска недостатков. Почему я позволил себе совершенно без необходимости выйти из себя из-за

каких-то культурных различий? Прабхупаду они не трогали, с какой стати они должны были тогда трогать меня? Я вспомнил то, как совсем недавно прибежал к нему в недоумении относительно того, как поступать с гостями. Он сказал тогда: “Все в порядке.” Теперь он сказал то же самое другими словами: “Занимайся своими делами.” Не опускайся до ментального уровня отвержения и принятия преходящих вещей. Не отождествляй себя с телом и умом, думая: “Я— американец.” Просто занимайся своими делами. Служи своему духовному учителю и не впадай в беспокойство.

Когда я вернулся в его комнату, неся поднос, уставленный маленькими чашечками из нержавеющей стали, в которых были различные блюда, приготовленные Пишимой, Прабхупада был очень терпелив и любезен. Он намного лучше меня знал, что материальный мир — беспорядочное место, и что преданному следует иметь холодную и рассудительную голову. И ему было известно, причем настолько хорошо, что я даже не мог себе вообразить, об успокоительном прибежище лотосных стоп Кришны. Когда я выходил от Прабхупады, чтобы он мог спокойно принять прасадам, его комната была залита солнечным светом, и птицы пели у открытого окна. Несмотря на какофонию звуков, доносящихся с улицы: скрипящие повозки рикш, сигналящие автомобили, уличные торговцы, зазывающие покупателей, — Прабхупада сидел совершенно невозмутимо и почитал прасадам. Для меня же наблюдать, как индийские женщины готовят и молиться при этом, чтобы все было готово вовремя, явилось суровым испытанием. Теперь я стоял перед дверью в комнату Прабхупады, получив выговор и в то же время успокоен-