Алена Солодилова (Преображенская) - Альманах Таро

Юнг не мог принять столь одностороннее понимание бессознательного. Он не спорил с тем, что Фрейд открыл важную истину – он просто не хотел соглашаться, что к этому можно свести всю палитру психической жизни. Как писал Юнг, беда Фрейда в том, что он выдает часть за целое, и был прав. Ибо даже столь важная штука как секс не может объяснять все. Кстати, ближе к концу жизни это понял и сам Фрейд, когда предложил концепцию двух влечений – Эроса и Танатоса.

Наблюдая многие годы за людьми, Юнг открыл, что помимо личного бессознательного, всего к чему подход Фрейда вполне применим, скрывается еще один уровень. То самое коллективное, или объективное бессознательное.

Это объективное бессознательное (в отличие от личного, или субъективного) обладает удивительными свойствами. Во-первых, структуры, которые там находятся, не приобретаются в результате личного опыта. Они там есть изначально. Априори. И именно они создают, оформляют и включают наше восприятие всего, что нас окружает и что с нами происходит. Нечто подобное больше двух с половиной тысяч лет назад предположил Платон, говоря об идеях или эйдосах, но для Юнга архетип – это не просто интеллектуальная идея, которая порождает мир. Это данность. То, что эти архетипы присутствуют, изначально объясняет то, что мифология разных народов до такой степени похожа. До Юнга это объясняли заимствованиями. Дескать, шаман Чукотки мог на досуге заглянуть в гости к африканскому колдуну и поделиться своими последними фантазиями. Просто потому что других объяснений, которые могли бы объяснить фантастическое сходство мифов с точки зрения рационального ума XIX века, не существовало.

Интересно, что совпадение мифологий происходит не только на уровне образов (в конце концов, все мы видим солнце и что удивительного в том, что разные народы вдруг решили бы ему поклоняться), но и на уровне того, как образы образуют сеть мифологических объяснений, структур, концепций. Например, такой сложный мифологический сюжет как идея сотворения мира из тела убитого или умершего великана или Бога, который мы встречаем и в Индии, и в Скандинавии. Или сложное странствие героя в поисках освобожденной принцессы. Или миф о потере золотого века. Подробнее эти сюжеты мы будем рассматривать позднее, когда перейдем к Таро, которое воистину дает ключ к сокровищнице общечеловеческого наследия.

Но это – только внешняя сторона учения Юнга. В конце концов, в самом наличии общечеловеческих архетипов нет ничего невероятного. Из маленького сперматозоида всегда развивается существо с заданным набором рук, ног, зубов. Что принципиально невероятного в том, чтобы и психические образы и символы имели один и тот же набор.

Самое удивительное, что, когда чистый архетип поднимается на поверхность сознания, меняется реальность. Иными словами, пока мы находимся в границах личного бессознательного, наших сознательных и бессознательных надежд и страхов, комплексов – мы находимся в привычной реальности. Но когда происходит прорыв архетипа, сознание оказывается затопленным – сама реальность начинает вести себя, как будто подчиняясь этому архетипу, этой идее.

Звучит невероятно, не правда ли? Наша привычная материалистическая картина, где каждый атом является полностью отдельной от всех остальных атомов частицей, рушится как карточный домик. И, тем не менее, это так. Позднее квантовая физика подтвердила открытия Юнга парадоксальным утверждением, что простейшие частицы ведут себя в зависимости от ожиданий наблюдателя. Понимаете, что это значит? Современная наука оказывается куда более магической, чем может показаться недалекому материалисту. Ключевые открытия, составляющие основу западной цивилизации, ученые делали, установив связь с бессознательным, будь то философия Декарта, который увидел сон, ставший основой его идей, таблица Менделеева или открытие нейтрино лауреатом Нобелевской премии и хорошим другом Юнга Вольфгагом Паули.

Для поверхностного человека наука как одноногий солдат опирается только на рациональное. Но многие ли знают, что ракетное топливо, позволившее американцам долететь до Луны, разрабатывал маг, оккультист и последователь Алистера Кроули Джек Парсонс? Многие ли знают, что Ньютон писал алхимические труды, существование которых вынуждена признавать даже официальная наука? Многие ли понимают, какое колоссальное влияние оказывают сны на ключевые открытия?

Впрочем, это лирическое отступление подводило нас к одной из важнейшей из идей Юнга – идее, которую Юнг обнародовал только ближе к концу жизни. Речь идет о понятии синхронистичности, т. е. осмысленной связности внешних событий и внутренних процессов.

Давайте рассмотрим классический пример, который Юнг приводит в обоснование своей гипотезы.

1 апреля, 1949 г. Сегодня пятница. На завтрак у нас рыба. Кто-то в разговоре со мной упомянул об обычае делать из кого-то «апрельскую рыбу» В то же самое утро я занес в свой блокнот надпись, которая гласила: Est homo totus medius piscis ab imo (Человек целостный есть рыба, извлеченная из глубины). Днем одна из моих бывших пациенток, которую я не видел уже несколько месяцев, продемонстрировала мне несколько впечатляющих картин с изображениями рыб, которые она нарисовала за то время, что мы не виделись. Вечером мне показали кусок гобелена с изображенными на нем рыбоподобными чудовищами. Утром 2 апреля другая пациентка, с которой я не виделся уже несколько лет, рассказала мне сон, в котором она стояла на берегу озера и увидела большую рыбу, которая поплыла прямо к ней и выбросилась из воды к ее ногам. В это время я занимался изучением истории символа рыбы.

Обратите внимание на последнюю строчку цитаты. На самом деле для Юнга «занимался изучением истории символа рыбы» означало полноценное погружение и сосредоточение сознания на этом простом образе. Пока образ оставался лишь интеллектуальной личной конструкцией, никаких синхроний не происходило (по другим записям, Юнг до этого работал с символом год), но как только сосредоточение достигло своего пика, произошел прорыв – и вместо концепции рыбы Юнг сталкивается с чистым архетипом.

Переживание архетипа можно безошибочно отличить по особого рода состоянию нуминозного, или священного. Чувство нуминозного отличается сложным сочетанием парадоксальных эмоций: страха и восторга, ужаса и экстаза. Будучи захваченными архетипами, мы можем испытывать ужас перед этой многократно превосходящей все сознательные представления силой, одновременно наполняясь восторгом и экстазом от причастности к оному.

И, наконец, самый важный момент открытия Юнга. Любой архетип – двойственен. И сразу автоматически несет в себе свою противоположность. Это можно принять логически, почитав Гегеля или на худой конец Веллера. Но реально, на уровне переживания, мы все равно будем оставаться в плену дуальной картины. Добро—зло. Свет—тьма. Аскеза—гедонизм. Обычное сознание незыблемо убеждено в разделении противоположностей потому, что не в состоянии понять, каким образом в одном архетипе может быть противоположность. Почему любое утверждение автоматически несет в себе противоположность. Как только мы провозглашаем некий идеал, мы автоматически создаем его противоположность как компенсацию.