Влад Виленов - Призрак на палубе

А начать надо с самого корабля. Первоначально судьба «Курска» складывалась вполне счастливо, может быть даже слишком счастливо. Корабль оказался почти единственным, который удалось достроить в середине 90-х годов, когда под автоген шли почти самые современные корабли. Именно «Курску» довелось, после многолетнего отсутствия нашего флота на Средиземном море, первому ворваться на его просторы и посеять настоящую панику в 6-м флоте США. Именно «Курск» должен был осенью 2000 года вернуться туда же в составе мощной эскадры и поставить тем самым победную точку в истории российского флота XX века. Но последнего, увы, не произошло…

Сейчас очевидцы вспоминают, что многие, очень многие считали этот корабль счастливым и завидовали тем, кто служил на нём. Да и сами члены экипажа по праву считали себя избранниками судьбы. Вспомним, однако, что ещё римляне боялись называть себя счастливыми, говоря, что боги счастливцев не любят. Кадры видеохроники сохранили момент крещения корабля. Непонятно почему, но вопреки всем традициям бутылка шампанского о борт новопостроенного подводного крейсера была разбита не избранной экипажем «крёстной матерью» корабля (эту роль в соответствии с неписаными морскими законами должна исполнять только женщина), а самим его первым командиром. Почему так произошло, почему был столь необдуманно нарушен устоявшийся веками обряд корабельного крещения, сказать теперь трудно, однако так было. Возможно, с этого, в общем-то внешне достаточно невинного происшествия и началась цепь событий, приведших к трагедии 12 августа 2000 года.

В казарме экипажа «Курска» на самом видном месте был помещён стенд «Координаты скорби», посвящённый погибшему атомоходу «Комсомолец». В умывальнике команды находилось большое зеркало, и буквально за несколько дней до последнего выхода «Курска» в море оно треснуло. Тогда многие подумали, что это не к добру. Был в дивизии атомоходов, куда входил «Курск», и свой талисман — всеобщий любимец пёс по кличке Бриг. Каждую уходящую в море и возвращающуюся с моря лодку Бриг провожал и встречал на причале. «Курск» был первой лодкой, которую Бриг не проводил: буквально за несколько дней до последнего выхода «Курска» он был растерзан сворой бродячих собак, когда пытался отстоять свою территорию. Подводники похоронили собаку на берегу бухты и пошли в море…

«Курск» очень много плавал, и тот, последний выход в августе был самым заурядным. Однако почему-то именно перед этим последним выходом в море целый ряд недобрых предчувствий обрушился на членов экипажа и членов их семей. Многие видели провидческие сны, кто-то стучал ночью в окна, вокруг происходили какие-то необъяснимые вещи.

Вдова старшего лейтенанта С. Ерахтина Наташа вспоминает, что её муж, уже выйдя за дверь, внезапно вернулся и долго молча смотрел на неё.

«Почему ты смотришь и молчишь?» — спросила Наташа. «Просто хочу тебя запомнить!» — ответил он. И уходя, впервые забрал с собой фотографии дочери, сказав, что теперь они будут всегда с ним.

В семье капитан-лейтенанта Д. Репникова первой беду почувствовала находившаяся за тысячи километров от места трагедии дочь Даша. Именно 12 августа, в день гибели отца, с ней произошла, казалось бы, беспричинная страшная истерика, и взрослые долго не могли понять, что к чему.

Старший мичман В. Козодёров, уже одеваясь на службу, показал своей супруге на старый шрам на ноге и сказал: «По этому шраму ты всегда сможешь меня опознать!»

Кок корабля старший мичман А. Беляев, по воспоминанию его жены, буквально за день до последнего выхода «Курска» вдруг ни с того ни с сего сказал: «Ты бы знала, как мне не хочется погибать в море!» Тогда супруга не отнеслась серьёзно к его словам, страшный смысл их дошёл до неё только несколько дней спустя…

Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников, тот самый, что, находясь в девятом отсеке, сумел написать записку, внёсшую столько ясности в развитие катастрофы, уходя в свой последний поход, почему-то оставил дома нательный крест, который всегда был на нём.

Начальник штаба дивизии капитан 1-го ранга Владимир Багрянцев вообще до последнего не знал, на какой из двух выходящих в море лодок он пойдёт. Судьба никак не могла решить, кому какую участь определить. Всё решилось в самый последний момент. Владимир Багрянцев являлся автором весьма популярного на Северном флоте застольного тоста, в котором самым невероятным образом предугадал собственную смерть. Последнее четверостишие этого тоста звучит так:

Он написал о пожаре, не о затоплении, а именно — «по отсекам пройдёт ураган»… Ведь гибель лодки была именно такой: страшной силы взрыв, ломая межотсечные переборки, прошёл огненным ураганом, уничтожая на своём пути всё живое. Совпадение или озарение?

К слову, капитан 1-го ранга Багрянцев был очень верующим человеком и мечтал, чтобы в его гарнизоне Видяево поставили церковь. Церковь поставили, а поводом послужила гибель Владимира Багрянцева и его товарищей…

Собственную смерть провидчески описал в стихотворении и старший лейтенант Сергей Тылик:

А вот ещё одно поразительно провидческое стихотворение командира электромеханической боевой части «Курска» Юрия Саблина, написанное им в далёком 1989 году, в бытность молодым лейтенантом:

На одной из своих последних фотографий матрос Роман Мартынов сфотографировался у стенда с изречением М. Горького: «Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером…»

Мама мичмана Якова Самоварова Анна Адамовна написала мне в письме: «С 13 на 14 июля я видела страшный вещий сон. Будто подходит ко мне высокая старуха, вся в чёрном, и говорит „Идёт гроза, и придёт она с моря! Гроза страшная, такой грозы ещё не было. Ждите и готовьтесь!“ Затем спрашивает: „А где ваш Яша?“ Я испугалась и отвечаю: „Яша далеко и при всём желании вам его не найти!“ Уходя, старуха погрозила мне пальцем и вновь повторила: „Ждите и готовьтесь!“ Что самое удивительное — на самом деле на следующий день была страшная гроза с ливнем. Я тогда ещё подумала, что она именно об этой грозе меня предупредила, оказалось, что ошиблась… Второй сон, ещё более кошмарный, был у меня в ночь с 11 на 12 августа. Какая-то тёмная, почти чёрная бездна, и я, набрав полные лёгкие воздуха, несколько раз кричала так, что жилы вздулись на шее. Оказалось, что кричу по-настоящему. Проснулась и прибежала старшая дочь. Разбудила меня. Потом я долго не могла заснуть. Сейчас много думаю об этих снах, особенно о втором. Наверное, это был мне какой-то знак. Но что я могла уже изменить?»