И Калышева - Основы истинной науки -II

Счастье и нравственность вообще могут быть связаны только трояко: или счастье и нравственность есть одно и то же, или нравственность порождает счастье, или, наконец, счастье порождает нравственность. Что счастье и нравственность не одно и то же, что правила для достижения второго иные, чем правила для достижения первого - это уже доказано: долг состоит именно в том, чтобы отрешиться от всех предметов желаний и следовать одному формальному, нравственному закону. Ещё невозможнее второе предположение, именно, что счастье есть причина нравственности. Это утверждение прямо ложно, ибо нравственность состоит не в какой-нибудь цели, но в самом нравственном действии. Что касается до третьего возможного предположения, именно, что нравственность есть причина счастья, то оно по-видимому тоже невозможно, ибо счастье обусловлено неизменными законами природы; для достижения его должно знать эти законы, уметь ими воспользоваться, одним словом, - иметь совершенно иное правило поведения, чем безусловное и формальное предписание нравственного долга (стр. 140-143).

Таково коренное противоречие деятельного разума. Он требует, с одной стороны, чтобы полное благо, т.е. соединение нравственности со счастьем, было возможно, с другой - не находит никаких оснований для этого совпадения.

Из этого противоречия, говорит Кант, есть только один исход, именно признания бытия такого Верховного Существа, которое, стоя выше как природы с её законами, так и конечных существ, привело бы в правильную связь добродетель с счастьем. Человек, как разумно действующее в мире существо, не есть творец мира и природы, поэтому и в исполняемом им нравственном законе нет ещё никакого основания для необходимого совпадения между добром и счастьем. Но так как это совпадение есть требование (постулат) его разума, без которого сама нравственность, как возможность полного блага, недостижима, то мы необходимо приходим к утверждению бытия Разумного Творца и Промыслителя, восстановляющего мировую справедливость, т.е. Бога. Бытие Бога, признанное возможным, но непостижимым для теоретического разума, открывается теперь как действительное и необходимое нравственному сознанию. Нравственный долг открывает новый мир, мир сверхчувственный с его Главою и Промыслителем - Богом (стр. 150).

Фихте старался установить тождество бытия и мысли, существования и сознания, объекта и субъекта. В виду такой цели он рассматривает «я», как деятельность по преимуществу.

Согласно с этим, в практической части своей философии, он приходит к заключению, что истинное назначение человека не мысль, но действие, которое есть осуществлённая мысль.

«Я свободен, - говорит он. - Это откровение моего сознания. Я свободен; всё мое достоинство определяется не только моими действиями, но и свободным решением моей воли повиноваться голосу совести. Вечный мир для меня теперь светлее, и основные законы его устройства яснее раскрываются пред моим умственным взором. Моя воля, сокрытая в глубоком тайнике души моей, есть первое звено в цепи следствий, охватывающей невидимое царство дуда, точно так как в этом земном мире действие, - движение, сообщённое материи, - есть первое звено в материальной цени причин и следствий, охватывающей этот мир. Воля есть действующая причина, живой принцип духовного мира, движение же есть принцип чувственного мира. Я стою между этих двух миров: с одной стороны - мира видимого, в котором существенно только одно действие, тогда так намерение не имеет никакого значения, с другой - мира невидимого и непостижимого, на который воздействует воля. В обоих этих мирах „я“ - действующая сила. Божественная жизнь, как её может представить себе конечный ум, самообразующаяся, самопредставляющаяся воля. Взору смертных она является облеченной в бесчисленное множество чувственных форм, она проникает меня и всю неизмеримую вселенную, пробегая по моим жилам и мышцам и сообщая жизнь деревьям, цветам, траве. Мёртвая, тяжёлая масса инертной материи, наполнявшей природу, исчезла и вместо неё течёт из своего бесконечного источника светлый, вечный поток жизни и силы.

Вечная воля есть Творец конечного разума. Кто полагает, что мир создан из инертной материи, которая всегда должна оставаться безжизненной подобно сосуду, сделанному человеческими руками, тот не знает ни мира, ни его Творца. Только воля или бесконечный разум существуют в самом себе, конечный же в нём; в нашей душе воля эта создала мир, или по крайней мере то, при посредстве чего он раскрывается пред нами. Великая, животворящая воля, невыразимая словом и необъемлемая никаким понятием, к тебе я возношусь мыслью, потому что только в тебе я могу разумно мыслить! В тебе, непостижимая воля, разгадка моего собственного существования и бытия мира; в тебе я нахожу решение всех вопросов и обретаю царство полной гармонии. Я закрываю пред тобою лицо и налагаю перста на свои уста». (Ист. филос. Льюис, т. II, стр. 290, 291).

Человек, потерявши веру в непогрешимость своих чувств, в абсолютное значение своей науки, в неограниченную силу своего разума и своих способностей, неминуемо должен сойти с своего высокомерного пьедестала тщеславного всеведения и признаться, что был на ложном пути. Он должен понять, наконец, что есть нечто Высшее, перед чем уничтожаются, стушёвываются и теряют всю свою привлекательную прелесть все те идеалы, которые с таким увлечением он преследовал раньше; он должен признать себя совершенно несчастным и даже презренным существом, если, не откинув всю свою гордость, всё тщеславие, всю самоуверенность, не будет смотреть на себя, как на ребёнка., из которого должен со временем только выйти другой, более совершенный, человек; если он не будет желать своего полного образования, т.е. умственного и нравственного одновременно, и если он не будет уверен, что рано или поздно достигнет того, что составляло уже для него цель, и чего он здесь на земле достигнуть не мог.

Если смерть ещё не конец нашего существования, а только метаморфоза, если могила не более как колыбель новой лучшей и бесконечной жизни, то, умирая, не вполне ли мы походим на бабочку, которая только что выходит из своей куколки, или из своей временной могилы? Она ещё не оправилась от тех физических усилий, которые ей пришлось испытать; она скоро отдохнёт и сейчас же подымется на воздух, станет летать и парить под облаками, чего она никак не могла сделать, бывши червячком. Это весьма наглядное изображение этой метаморфозы, которая неминуемо должна постигнуть всех нас.

Но вот вопрос, - постигнет ли эта метаморфоза всех нас одинаково? Будут ли следствия её для всех нас однообразны? Что по преимуществу должно влиять на результаты её?