И Калышева - Основы истинной науки -II

Нечего и говорить насколько возвысились бы наши понятия, если бы мы обладали такою способностью зрения, - какой огромный скачок сделала бы наша земная наука! Насколько упростились бы методы наших исследований!

Какое громадное упрощение в химии, если бы простой глаз мог проникать во внутренность тел, мог прямо видеть самые молекулы и судить относительно их веса, относительно их кристаллизации, их формы, и прямо видеть движение атомов. Достаточно было бы одного взгляда, чтобы узнать весь внутренний состав тела; можно было бы одним взглядом делать все химические анализы в самые запутанные комбинации.

Физика также не имела бы от нас секретов, - мы могли бы простым глазом видеть то, о чём мы теперь догадываемся, над чем трудимся и стараемся разрешить. Мы простым глазом видели бы, как нагреваются тела и как они наэлектризовываются. Мы видели бы, что такое теплород, и что такое свет; мы видели бы объяснение всех законов математики, объяснение всех физических сил, света, магнетизма. Такой глаз был бы совершенно достаточен для разрешения физических, механических задач, над которыми остановились гениальные умы Ньютона, Ампера и Гей-Люссака.

Мы могли бы повторить подобное рассуждение и для остальных четырёх чувств, но нам кажется достаточным дать понятие о том совершенстве, до которого доведены у Высших Духов те чувства, которые находятся у нас, можно сказать, в зачаточном состоянии.

Но человек лишён этого: такие способности и качества будут ему даны только тогда, когда он нравственно чистый переселится на тот свет, приобретя на земле достаточные умственные развития; если же он не приобретёт их, то те ничтожные знания законов материи, которыми он владел на земле, не улучшат его загробного состояния.

Говоря, что знания законов материи не могут улучшить загробного состояния души, мы решительно не хотим оспаривать значение наук и знаний вообще. Наука может не играть, прямой роли в нашем загробном состоянии, тем не менее она может быть полезна в других отношениях. Не надо, забывать, что через успех наук улучшаются условия жизни на земле. Облегчая жизнь людей, подготовляется возможность более чуткого, тонкого и отчётливого развития нравственности; следовательно, если наука и не прямо способствует улучшению нашей загробной жизни, то, по крайней мере, косвенно, через своё влияние, она содействует общему ходу мирового прогресса, который с своей стороны непосредственно способствует улучшению условий жизни, а потому смягчает нравы, укореняет добродетели и делает человека лучше.

И так, если знания не могут принести пользы человеку в загробном его существовании, должен ли он возводить приобретение их на степень главной цели своей жизни? может ли он думать, что он действует здраво и благоразумно, занимаясь всю жизнь единственно обогащением своих познаний и извлекая из земной жизни максимум той пользы, которая ему нужна для его личного счастья и блаженства? - Конечно, нет. Земные знания во всяком случае не могут быть целью жизни человека, хотя они бесспорно служат лучшим средством, через которое человек может достигнуть своего высшего назначения.

Никто не может так разумно и сознательно делать добро и способствовать благу своих ближних, как умственно развитой и всесторонне образованный человек.

Мы видим, что многие глупые и совершенно неразвитые люди делают тоже добро, что, конечно, похвально и заслуживает поощрения, ибо их добро всегда останется добром, в какой бы форме оно ни проявлялось и какие бы мотивы ни заставляли человека так поступать, но ведь добро это, делаемое ими по влечению их сердца безотчётно и как бы невольно, совершается ими без работы над собой и над своими противоположными качествами и стремлениями, без всяких принуждений себя к своему внутреннему улучшению, а потому мало способствует нравственному возвышению человека в его развитии. Добро, делаемое по влечению сердца, может быть рассматриваемо, как естественное проявление или потребность по природе своей доброй души человека; во всяком случае, факт подобного бессознательного добра не может заключать в себе понятие о преуспеянии в добре или прогрессе на почве добродетелей, составляя лишь следствие добрых качеств, которыми владела душа человека раньше, может быть, ещё от самого рождения его.

Несравненно большую заслугу имеет добро, делаемое разумно, здраво и обдуманно, при котором человек взвешивает ту пользу, которую он делает и отчётливо знает те лишения, которым она себя подвергает, делая его, принуждая себя внутренне, душой своей, участвовать в нём и видеть в самом делаемом им добре и заслугу. Одним словом, - никто не может так целесообразно прогрессировать на пути нравственного развития, как умственно развитой человек; но в этом случае нельзя не заметить, что знания и умственное развитие составляют не цель, к которой должен стремиться человек, но лишь средства к нравственному его развитию, которое одно в состоянии дать ему высшее счастье и блаженство на том свете и вместе с тем значительно облегчить его труды по приобретению знаний на этом свете.

Трудно себе представить, до какой степени в каждом, даже самом мелочном, нашем поступке нравственные и духовные принципы облегчают и упрощают задачу жизни даже у нас на земле. То, над чем человек может умом работать целые тысячелетия, составлять тысячи систем и теорий, может написать миллионы томов, всё это оказалось бы сущим вздором перед тем, что может дать человеку нравственное мировоззрение, установившееся в нём, как основа его знаний жизни и поступков.

Приведём, для примера, все социальные науки, имеющие целью улучшить положение человека на земле и выработать наилучший строй его жизни. Литература этих наук громадна, она по объёму своему может поспорить с литературой любой другой отрасли знаний, ибо ни о чём так не хлопочет человек, как о том, чтобы облегчить свою жизнь, создать себе счастье на земле и обеспечить как своё положение, так и положение своего потомства. Но кого имела в виду вся эта громадная литература? Не одно ли порочное деморализованное человечество, не имеющее понятия о своей нравственной и духовной силе? Чему может она научить и что может она дать человеку с действительно развитой душой, с возвышенными чувствами, проникнутому Евангельскими добродетелями, преисполненному любовью к ближнему и отдающему всё своё на пользу человечества? Перед его поступками бледнели бы все социальные системы и теории, ибо ни одна из них не требует и сотой доли того, что добровольно сам отдавал бы этот человек, и для него все миллионы томов, наполненных социальными выводами, превращаются в жалкий и бесцельный лепет.