И Калышева - Основы истинной науки - I

Этот самый обычный приём или взгляд положительных и материалистических наук, который наши учителя стараются развить и укоренить в нас с самых юных лет и к которому мы действительно привыкаем, обращаясь с наукой, проявляется впоследствии в таком же точно виде и во всей нашей жизни при решении каждого даже житейского вопроса. Этот взгляд как бы сродняется с нами, проникает во все отправления разума, и мы до такой степени привыкаем к нему, что готовы отвергать факты, даже существующие или, по крайней мере, готовы оспаривать их достоверность, если они не поддаются научному анализу и принципам позитивизма.

С другой стороны, и у каждого человека есть врождённое чувство почитания Божества. Мы все рождаемся с задатками веры, чувствуем и сознаём свою духовную или нравственную сторону. Этим человек отличается от животного. Животное тоже живёт и также умирает, но оно не знает ни своей жизни, ни своей смерти, оно не думает и не соображает, оно просто живёт и чувствует. Человек отчётливо сознает своё существование; постоянно видя смерть на других и представляя себя в таком же состоянии, он невольно задумывается и предаётся потоку мыслей, исходящих из самой глубины сердца, вызывающих самые своеобразные ощущения.

В эти минуты все чувства его не только не находят ни малейшего отголоска в науке, но, напротив, окончательно противоречат всем данным её. Несмотря ни на всё наше уважение к науке, ни на привычку всюду следовать и всегда преклоняться перед ней, какой-то внутренний голос или какое-то безотчётное влечение заставляет нас в эти минуты совершенно отказываться от неё, отчётливо сознавать всю её пустоту и ничтожество, в сравнении с глубиной и полнотой волнующихся в нас чувств, удаляющих нас от всего житейского вещественного и материального.

Если же в таком состоянии находится большинство людей, стоящих у одра умирающего, то что могли бы мы сказать о самом умирающем в полном сознании и памяти? Какие чувства и представления заполняют последние минуты его жизни? Какие мысли роятся в его голове? Многочисленные примеры показывают, что все люди умирают с одним и тем же убеждением будущего и бесконечного бытия. В эти минуты человек не допускает и мысли, чтобы его личность пропадала бесследно; он чувствует, что существование его не кончается, что смерть есть только следствие слабой организации его, но что дух его остаётся здоров и бодр. Мы видим самых ярых атеистов, которые ещё накануне смерти отдали бы голову на отсечение, что всё существо их ничего, кроме игры атомов, в себе не заключает, но которые в торжественные минуты смерти смирялись, признавали свои заблуждения, плакали как дети и прибегали к помощи Бога. Так создан человек! Люди упорные, с сильным характером, бывают в состоянии удержаться от подобных нарушений атеистического принципа, который они преследовали в течение всей их жизни. Они бывают в состоянии даже во время своего смертного часа, идя против своей природы, заглушить в себе внутренний голос насмешками и остротами, направленными на самих себя, на верующих и даже на Самого Бога. Подобные смерти оставляют всегда впечатление полнейшего разлада всех внутренних чувств и ощущений с внешними действиями человека.

Мы с самых ранних лет привыкаем безмолвно уважать и беспрекословно следовать за своей наукой, мы вполне убеждены, что только через неё мы можем получить знания. Мы через неё ищем одного доказанного, непреложно-верного всего умственно возвышающего нас над окружающей природой и тварями.

Рядом с этим мы видим массу настроенных церквей; миллионы молящегося в них народа; пастырей церкви, проповедующих одни прекрасные истины, смысл и глубина которых поражают нас. Но это не те истины, это не тот приём, не те начала, что даёт наука, а потому они чужды нашему пониманию. Мысли эти так резко противоположны всему тому, что усваивалось нами с самых ранних лет, благодаря нашей науке. Пастыри церкви говорят, что видимый мир создан Богом, что всё, что живёт, есть творение Его всесильной Воли, что мы сами живём для будущей жизни, что мы будем и после смерти жить, только в другой форме, в другом месте.

Но наша наука ничего подобного нам не указывает. Материалисты убеждены, что отлично объясняют все явления естественными законами природы, без всякого участия Высшего Разума. Они вполне удовлетворяются своим мировоззрением, которое решительно не нуждается в присутствии Божием во вселенной. Их физика, химия, физиология, анатомия, космогония и т.д. не нуждаются ни в каких отвлечениях, для полного выяснения всех необходимых положений, и всё, что их интересует в природе, они объясняют одинаково для себя, отчётливо и определённо.

Далее мы видим, что во главе учения Церкви стоят люди безупречные, посвятившие человечеству всю жизнь с полным убеждением, с полной готовностью на всё доброе и на всякие самопожертвования. Они ставят свои убеждения и свои воззрения выше своего покоя, выше своего тщеславия и своей личности.

С другой стороны, мы видим тружеников науки, не менее преданных своему делу. Они своими собственными силами выработали всё, чем только обладает наука, начиная от азбуки и таблицы умножения. Они с полным рвением старались выяснить себе все явления и открыли множество законов природы; все успехи науки слагались через усиленные труды людей, которые относились всегда в высшей степени ревностно к своему делу. Мы не имеем права сомневаться в добром желании каждого из них к отысканию истины и тем способствовать благу человечества, - но! - мы совершенно то же должны сказать и об Отцах Церкви.

От этого недоразумение не устраняется, а, напротив, затруднения только усложняются и растут. Мы говорим: истина одна в мире, двух противоречащих истин допустить мы не можем, а подавно таких, которые по своему смыслу диаметрально противоположны одна другой, а именно: 1) что Бог есть, и Он начало всего; 2) Бога нет, материя господствует и сама производит все.

Вот какая неимоверная пропасть установилась между этими двумя учениями. Эта пропасть имеет своё начало с того самого момента, как наука стала самостоятельною от Церкви. По мере того, как наука крепла, эта пропасть сколько раз суживалась, потом опять увеличивалась, и образованное человечество мало-помалу совсем перестало интересоваться вопросами веры.

Люди до того сжились и привыкли к этой пропасти, к этому неизмеримому пространству, разделяющему учения Церкви от данных науки, что считают это совершенно нормальным явлением. Мы можем указать множество людей, которые в жизни преданные христиане, веруют в Бога и исповедуют самым ревностным образом свою религию, исполняя беспрекословно все её обрядности, но которые, вместе с тем, в вопросах науки придерживаются крайнего материализма со всеми его последствиями, ведущими к атеизму в науке, а следовательно, к полному отвержению всего духовного и невидимого, всего разумного и волевого в природе.